Джон Карр - Пока смерть не разлучит нас
Письменный стол с пишущей машинкой, в данный момент закрытой. Вертящаяся тумба со справочниками. Заваленные всяким хламом стулья и пепельницы. Яркие ситцевые занавески, яркие половики под ногами. Башня из слоновой кости для Дика Маркема, далекая и от большого мира, и от собственно деревушки Шесть Ясеней.
Даже название аллеи, где он поселился, — Галлоус-Лейн…[2]
Дик закурил следующую сигарету, очень глубоко затягиваясь в смешной извращенной попытке вскружить себе голову. При очередной глубокой затяжке зазвонил телефон.
Он так поспешно схватил трубку, что чуть не сшиб аппарат со стола.
— Алло, — послышался сдержанный голос доктора Миддлсуорта.
Прокашлявшись, Дик положил сигарету на край стола, обеими руками стиснул трубку.
— Как сэр Харви? Он жив?
Последовала краткая пауза.
— О да. Жив.
— С ним… все будет в порядке?
— О да. Он будет жить.
Головокружительная волна облегчения как бы что-то распахнула в груди, на лбу выступил пот. Дик взял сигарету, дважды автоматически пыхнул и бросил ее в камин.
— Дело в том, — продолжал доктор Миддлсуорт, — что он хочет вас видеть. Можете прямо сейчас пойти к нему в коттедж? Всего несколько сот ярдов, и, по-моему, может быть…
Дик уставился на телефон.
— Ему разрешается принимать посетителей?
— Да. Можете прямо сейчас подойти?
— Приду, — пообещал Дик, — только Лесли позвоню, сообщу, что все в порядке. Она мне весь вечер звонит и почти обезумела.
— Знаю. Она сюда тоже звонила. Но… — в тоне доктора было нечто большее, чем нерешительность, — он вас просит этого не делать.
— Чего не делать?
— Не звонить Лесли. Пока. Он вам объяснит. Итак… — Доктор снова замешкался. — Никого с собой не приводите и о моем звонке никому не рассказывайте. Обещаете?
— Хорошо, хорошо!
— Даете честное слово?
— Да-да.
Дик медленно положил трубку, не сводя глаз с телефона, как бы ожидая, что он откроет секрет. Взглянул на окна с ромбовидными стеклами. Гроза давно утихла, сияла прекрасная звездная ночь, сонный запах мокрой травы и цветов успокаивал издерганные нервы.
И тут он резко, как зверь, почуявший чье-то присутствие, оглянулся и увидел Синтию Дрю, смотревшую на него из дверей кабинета.
— Привет, Дик, — улыбнулась Синтия.
Дик Маркем клялся себе, клялся страшной клятвой, что при следующей встрече с девушкой не смутится, не станет избегать ее взгляда, не будет испытывать безнадежного чувства, будто сделал какую-то низость. Но ничего не вышло.
— Я стучала у входа, — объяснила она, — только, видно, никто не услышал. Дверь была открыта, и я вошла. Не возражаешь?
— Нет, конечно.
Синтия тоже старалась не смотреть ему в глаза. Разговор не завязывался, словно между ними пролег пересохший поток, пока она не решилась высказать то, что лежит на душе.
Синтия принадлежала к типу здоровых прямодушных девушек, которые часто хохочут, но иногда кажутся посложнее своих легковесных сестер. Определенно хорошенькая: светлые волосы, голубые глаза, прекрасный цвет лица, идеальные зубы. Она стояла, крутя ручку двери, а потом — щелк! — решилась.
Легко было догадаться не только о том, что она скажет, но и о том, как она это сделает. Синтия, одетая в розоватый джемпер с коричневой юбкой, открывавшей чулки цвета загара, прямо взглянула Дику в глаза, глубоко вздохнула, с какой-то рассчитанной импульсивностью шагнула вперед и протянула руку.
— Я слышала про вас с Лесли, Дик. Очень рада, надеюсь, вы будете страшно счастливы.
В то же время глаза ее говорили: «По-моему, не надо тебе этого делать. Конечно, мое мнение на самом деле значения не имеет; видишь, как я себя разумно веду; только, надеюсь, ты понимаешь, что совершил низкий поступок?»
«Вот черт!»
— Спасибо, Синтия, — сказал он. — Мы сами рады.
Синтия рассмеялась и сразу, как бы осознав неуместность веселья, сдержалась.
— Собственно, — продолжала она, невольно краснея, — я пришла из-за жуткого происшествия с сэром Харви Гилменом.
— Да.
— Это ведь сэр Харви Гилмен, правда? — Не будь Синтия такой здоровой, крепкой девушкой, можно было 6 увидеть в ней пылкость и проницательный ум. Она кивнула на окна и быстро продолжала: — Я имею в виду человека, который несколько дней назад поселился в старом коттедже полковника Поупа, таинственно старался держаться в тени и взялся играть роль предсказателя судеб. Это ведь сэр Харви Гилмен, да?
— Да, правда.
— Дик, что там сегодня случилось?
— Ты разве не видела?
— Нет. Говорят, будто он умирает.
Дик сдержался, промолчал.
— Говорят, произошел несчастный случай, — тараторила Синтия. — Сэр Харви получил пулю почти в самое сердце. Майор Прайс с доктором Миддлсуортом положили его в машину и привезли домой. Бедный Дик!
— Почему ты жалеешь меня?
Синтия стиснула руки.
— Лесли славная девушка, — заявила она так серьезно, что Дик не смог усомниться в ее искренности, — только тебе не следовало давать ей ружье. Правда! С такими серьезными вещами она не умеет обращаться. Майор Прайс говорит, будто сэр Харви в коме и умирает. Ты еще что-нибудь слышал от доктора?
— М-м-м… нет.
— Все ужасно взволнованы. Миссис Миддлсуорт говорит, что вообще не надо было устраивать тир. Миссис Прайс ее довольно резко одернула, тем более что тир устроил майор. Священник сказал — мы собрали на благотворительность больше ста фунтов. Только жалко — кругом ходит все больше слухов.
Синтия, стоя у письменного стола с машинкой, схватила несколько разбросанных книг и тут же положила обратно, стараясь сдержать дыхание. Хорошо она все изложила, думал Дик, чертовски откровенно, по-дружески, очень правдоподобно. Только одна проблема, проблема сэра Харви Гилмена, терзала его не меньше, чем терзал голос Синтии.
— Слушай, Синтия, извини, но мне надо идти.
— Никто не видел лорда Эша, чтоб спросить его мнение. Да ведь мы его редко видим, правда? Кстати, почему лорд Эш всегда так странно поглядывает на бедняжку Лесли при их случайных редких встречах? Леди Эш… — Синтия замолчала, опомнившись. — Что ты сказал, Дик?
— Мне сейчас надо идти.
— К Лесли? Конечно!
— Да нет. Выяснить, что происходит в коттедже. Доктор хочет поговорить со мной.
Синтия сразу вызвалась помочь:
— Я с тобой пойду, Дик. Сделаю все, что могу…
— Говорю тебе, Синтия, я должен идти один!
Она будто пощечину получила.
Полное свинство. Ну ладно.
После краткой паузы Синтия рассмеялась презрительным, уничижительным смехом, которым смеялась однажды на теннисном корте, когда кто-то, выйдя из себя, швырнул наземь ракетку. Но голубые глаза смотрели озабоченно и серьезно.
