Артур Дойл - Записки о Шерлоке Холмсе
— Но каким чудом вам удалось разыскать их?
— Это, пожалуй, было бы трудновато, но мой друг Лестрейд, сам того не понимая, держал в руках ценнейшее указание. Инициалы, разумеется, тоже имели большое значение, но еще важнее было узнать, что на этой неделе некто с такими инициалами останавливался в одной из лучших лондонских гостиниц.
— А как вы установили, что это была одна из лучших?
— Очень просто: по ценам. Восемь шиллингов за номер и восемь пенсов за стакан хереса берут только в первоклассных гостиницах, а их в Лондоне на так много. Уже во второй гостинице, на Норсамберленд-авеню, я узнал из книги для приезжающих, что мистер Фрэнсис X. Маултон, из Америки, выехал оттуда как раз накануне. А просмотрев его счета, я нашел те самые цифры, которые видел в копии счета. Свою корреспонденцию он распорядился пересылать по адресу Гордон-сквер 226, куда я и направился. Мне посчастливилось застать влюбленную пару дома, и я отважился дать молодым несколько отеческих советов. Мне удалось доказать им, что для них же будет во всех отношениях лучше, если они разъяснят всему обществу, и особенно лорду Сент-Саймону, создавшееся положение. Я пригласил их сюда, пообещав им встречу с лордом, и, как видите, мне удалось убедить его явиться на это свидание.
— Но результаты свидания не блестящи, — заметил я. — Он был не слишком любезен.
— Ах, Уотсон, — с улыбкой возразил мне Холмс, — пожалуй, вы тоже были бы не слишком любезны, если бы после всех хлопот, связанных с ухаживанием и со свадьбой, вы оказались бы вдруг и без жены и без состояния. По-моему, мы должны быть крайне снисходительны к лорду Сент-Саймону и благодарить судьбу за то, что, по всей видимости, никогда не окажемся в его положении… Передайте мне скрипку и садитесь поближе. Ведь теперь у нас осталась нерешенной только одна проблема — как убить время в эти темные осенние вечера.
ЖЕЛТОЕ ЛИЦО
Шерлок Холмс, уступая моим просьбам, однажды ранней весной отправился со мной в парк на прогулку. Первая, еле заметная зелень пробивалась на ветках вяза, а липкие почки каштанов разворачивались в первые пятиконечные листья. Целых два часа мы бродили по парку, не произнося при этом ни единого слова, как и подобает двум людям, хорошо знающим друг друга. Когда мы вернулись на Бейкер-стрит, было без малого пять.
— Простите, сэр, — сказал мальчик-слуга, открывая нам дверь. — Приходил один джентльмен… он спрашивал вас, сэр.
Холмс посмотрел на меня укоризненно.
— Вот к чему приводят дневные прогулки! — сказал он. — Джентльмен ушел?
— Да, сэр.
— А ты предлагал ему зайти подождать?
— Да, сэр, он зашел.
— И долго он ждал?
— Полчаса, сэр. Это очень беспокойный джентльмен, сэр. Все время, пока он был здесь, он шагал по комнате взад и вперед и даже топал ногами. Я был в прихожей, сэр, и потому не слыхал, говорит ли он какие слова или нет. Наконец он выбегает в коридор и кричит: «Да придет ли когда-нибудь этот человек?» Так он и сказал — слово в слово, сэр. «Подождите еще немножко», — говорю я. «Ладно, подожду, — говорит он, — но не здесь, а на свежем воздухе, потому что здесь я задыхаюсь! Я скоро приду обратно». И не слушает никаких уговоров.
— Хорошо, хорошо. Ты сделал все, что мог, — сказал Холмс, и мы вошли в нашу комнату. — Впрочем, это очень досадно, Уотсон, — продолжал мой друг. — Я так соскучился без работы, а, судя по нетерпению этого человека, дело было важное. О! Это не ваша трубка на столе. Должно быть, оставил ее он. Прекрасный старый брайер с хорошим длинным мундштуком, из тех, что у табачных торговцев зовутся янтарными[50]. Интересно, сколько настоящих янтарных мундштуков найдется во всем Лондоне? Некоторые считают, что если в янтаре есть мушка, это и значит, что он настоящий. Потому-то и появились промышленники, которые специально занимаются тем, что вставляют фальшивые мушки в фальшивый янтарь… Да, но этот человек, очевидно, был сильно расстроен, если забыл здесь трубку, которая так дорога ему.
— Откуда вы знаете, что она ему дорога? — спросил я.
— Новая стоит, по-моему, семь с половиной шиллингов. Теперь, как видите, трубка дважды была в починке: сначала чинили деревянную часть мундштука, потом янтарную. Легко заметить, что оба раза ее скрепляли серебряными кольцами, которые стоят дороже самой трубки. Нужно высоко ценить свою трубку, чтобы подправлять ее снова и снова, вместо того чтобы купить за те же деньги новую.
— Что-нибудь еще? — спросил я, видя, что Холмс вертит трубку в руке и рассматривает ее со свойственной ему вдумчивостью.
Он поднял трубку и постучал по ней длинным, тонким указательным пальцем, как профессор анатомии, читающий лекцию о какой-нибудь кости.
— Попадаются иногда необычайно интересные трубки, — сказал он. — За исключением часов и шнурков для ботинок, никакие предметы не обладают такой ярко выраженной индивидуальностью. Указания, имеющиеся на этой трубке, однако, не очень характерны и не очень важны. Ее владелец, повидимому, человек мускулистый, левша, с превосходными зубами, беззаботный в своих привычках и довольно зажиточный.
Все эти сведения мой друг сообщал весьма небрежно. Но я заметил, что он искоса глядит на меня: хочет убедиться, слежу ли я за ходом его рассуждений.
— Вы считаете, что он человек состоятельный, лишь на том основании, что у него семишиллинговая трубка? — спросил я.
— Это табачная смесь Гросвенора, по восьми пенсов за унцию, — ответил Холмс, слегка выколачивая трубку себе в ладонь. — Так как он мог бы курить прекрасный табак, стоящий вдвое дешевле, ясно, что он не имеет нужды в экономии.
— А прочие ваши выводы?
— У него привычка закуривать трубку от ламп или газовых горелок. Вы можете видеть, что она довольно сильно обгорела с одной стороны. Спичкой ее так не обожжешь. Зачем человек будет держать спичку сбоку от трубки? Другое дело, если прикуривать, пользуясь лампой. Тут уж чашечка трубки непременно обуглится. Обуглилась она только с правой стороны. Из этого я делаю вывод, что ее хозяин — левша. Попробуйте прикурить свою трубку от лампы. Так как вы не левша, вы, естественно, поднесете к огню левую сторону трубки. Конечно, порою можете поступить иначе, но то будет чистейшая случайность. А эту трубку прикуривали всегда с правой стороны. Затем, вот, он прокусил мундштук насквозь. Это может сделать только сильный, энергичный человек, обладающий отличными зубами… Но, если я не ошибаюсь, я слышу его шаги по лестнице. Сейчас мы получим кое-что более интересное для изучения, чем его трубка.
Минутой позже наша дверь распахнулась и в комнату вошел высокий молодой человек. На нем был хороший, строгого покроя темносерый костюм. В руке он держал коричневую фетровую широкополую шляпу. Я бы дал ему лет тридцать, хотя на самом деле он, пожалуй, был немного старше.
