Джайлс Блант - Нежная буря
— А вы что? — резко окликнула его женщина. — Глухонемой, что ли?
— Боюсь, я не очень хорошо говорю по-французски.
— Онтарио, одно слово. Ладно. Будем говорить по-английски. Уродливый язык, но сойдет.
Она двигалась с видимым трудом, сильно налегая на одну ногу и при каждом шаге глотая воздух. Медленно опустилась в кресло. Сидеть здесь больше было не на чем, разве что на раскладном диване, который она не удосужилась собрать. Впрочем, подумал Кардинал, вряд ли ей хватило бы для этого сил.
— Ничего, — сказал Кардинал. — Я постою.
— Да сядьте вы, ради бога. Это просто диван, он не кусается. Черта с два я стану складывать для вас это чудовище.
Кардинал с Делорм сели, и ложе прогнулось под ними сантиметров на десять.
— Миссис Руо, — начал Кардинал, — мы расследуем дело, в котором фигурирует по меньшей мере один человек, активно участвовавший в действиях ФОК в семидесятом году. Нам нужно поговорить с вами о том времени. Ни о чем не волнуйтесь, нам нужна только информация.
— Волноваться? Деточка, мне не о чем волноваться. Я заложила дюжину бомб, написала двадцать пять манифестов, укрывала преступников, содействовала врагам государства и подстрекала их к преступлениям, а еще я организовала семь ограблений банков. Нате, арестуйте меня. — Она протянула вперед свои искривленные, истерзанные руки, словно чтобы на них надели наручники.
— Мы пришли не за тем, чтобы вас арестовать.
— Уж конечно. А то бы вам пришлось заодно посадить всю Конную полицию. Мои сподвижники сели в тюрьму. Мои любимые сели в тюрьму. Даже мой лучший друг и тот угодил в тюрьму. Но я осталась на свободе, и этому есть объяснение.
— Мы понимаем, — ответил Кардинал. — Но все-таки странно, что вы все еще живете в Монреале, под прежним именем.
— А вы поглядите на меня. Что они мне теперь могут сделать? Вломиться и пристрелить меня, маленькую старушонку? Ну и пускай, мне плевать.
— Мы надеемся, что вы сможете…
Она перебила его:
— А вы знаете, что мне нельзя с вами разговаривать?
— События, которые нас интересуют, происходили больше тридцати лет назад. Думаю, вы не нарушите никаких соглашений о соблюдении секретности.
— А Канадская разведслужба думает по-другому. Мне сегодня утром оттуда звонили. Велели ничего вам не говорить.
— Вам звонил Келвин Сквайр?
— Он не представился. Какой-то пожилой человек. Франкоканадец. Мол, если я вам что-нибудь сообщу, то поставлю под угрозу национальную безопасность. Даже угрожал лишить меня социального пособия. А я вот не считаю, что я им что-то должна. Сами видите, как я живу. Сомневаюсь, чтобы лейтенант полиции Жан-Поль Фогер жил так же — в своем Нью-Брунсвике или где он там обретался, когда ушел в отставку. Теперь-то он уже помер. Разведслужба — такие же мерзавцы, просто называются по-другому. Если бы они мне не стали звонить и угрожать, черта с два я бы вам что-нибудь рассказала. Пошли они на хрен со своими угрозами, мне плевать.
Делорм вынула из сумки продолговатую коробку.
— Франсуаза Теру говорила мне, что вы обожаете эту штуку.
Женщина взяла у нее коробку и осмотрела ее, словно какой-то редкостный музейный экспонат. Не без труда она извлекла бутылку и стала баюкать ее на руках, словно младенца.
— Как они там устроились, эти Теру?
— Похоже, неплохо зарабатывают.
— У Господа Бога есть чувство юмора, а? Убийца неплохо зарабатывает, а я перебиваюсь на пособии.
— Мы хотим узнать вот об этом человеке. — Кардинал передал ей фотографию Шекли в молодости.
Она некоторое время с безразличным видом смотрела на снимок, потом вернула его обратно. На сухих, растрескавшихся губах появилась слабая улыбка, и она слегка покачала головой.
— О, я вам расскажу эту историю. — Она кивнула на шампанское. — Вы мне его не откроете?
Кардинал взял бутылку и стал снимать фольгу.
— Всегда такое удовольствие, правда? — обратилась она к Делорм. — Смотреть, как сильный мужчина работает руками.
Делорм не стала реагировать на это двусмысленное замечание.
— Бокалы вон там, дорогой. — Она указала на металлические полки над маленьким холодильником. — Присоединитесь?
— Я бы с удовольствием, — ответил Кардинал. — Но, к сожалению…
— Конечно, конечно. Обидно. Впрочем, мы же не хотим, чтобы тут у нас скакали пьяные лошадники, верно?
— Мы не лошадники, — возразила Делорм.
— Я говорила метафорически, милочка. Не стоит понимать все так буквально.
Кардинал принес открытое шампанское и мутноватый бокал. Он налил ей и поставил бутылку на стол.
Женщина поднесла бокал к носу и вдохнула.
— «Veuve Clicqout», — произнесла она. — Всеми обожаемая вдова.
— «Veuve» значит «вдова», — объяснила Делорм Кардиналу.
— Спасибо. Я догадался.
— Были времена, когда я не пила ничего другого. — Мисс Руо деликатно отпила, подержала перед собой бокал, любуясь цветом напитка, и сделала еще один глоток. — Оно совсем не переменилось. В отличие от меня.
Кардинал и Делорм молча ждали.
— Я была красивая, — заявила она. — Вот что вы должны себе уяснить прежде всего. Я была очень красивая.
— В это легко поверить, — проговорил Кардинал, глядя на ее лицо. Сеточка лиловых вен не скрывала изящного очерка скул. Брови изгибались плавной дугой. Серые глаза, почти не видные теперь в складках кожи, были широко расставлены и в ее молодые годы наверняка придавали ей необычайно мудрый вид.
— У меня была особая энергетика, — сообщила она как о давно известном факте. — Неотразимое сочетание страстности и холодности. — Сделав мучительное усилие, она дотянулась до книжного шкафа и вынула фотографию молодой женщины, смеющейся в объектив. У женщины на снимке были чудесные зубы, соблазнительно пухлая верхняя губка и широко распахнутые серые глаза, чистые и кристально ясные.
— Лето семидесятого. Пляж. Мне тридцать один.
Значит, сейчас ей немногим больше шестидесяти, посчитал Кардинал. А выглядит она на все восемьдесят.
— Остеопороз, артрит и прочие радости, — пояснила она, словно угадав его мысли. — Никогда не любила пить молоко и прочую мерзость. А вот эти штучки — обожала. — Она вытащила пачку сигарет «Житан» и закурила. Потом снова взяла в свою иссохшую лапку снимок и ткнула пальцем не в свое юное личико на фото, а в облака на заднем плане, потом указала на холм слева, на листву справа. — Видите? Знаете, что это? Или, вернее, что это было?
Кардинал пожал плечами:
— Вы сказали, что были на пляже.
— И этот слишком буквально все понимает. Вам бы пожениться, вы отлично друг другу подходите. Я вам показывала свое будущее, вот что. Что оно мне сулило. И вот каким оно стало. Не возражаете? — Она протянула опустевший бокал Кардиналу, и он снова его наполнил. Сделав громкий глоток, она опустила бокал на колено. — Мое будущее, — повторила она. — Странно подумать, что это тело, это лицо, эта комната — все это должно было стать моим будущим. Если бы я тогда это знала, я бы повесилась. У вас ведь есть время, как я понимаю?
