Найо Марш - Премьера убийства
— Прежде всего я сообщаю вам, что мы всех обыскиваем, но, хотя мы и не имеем на это специального ордера, пока что никто не высказал нам особых возражений.
— То есть этого вы ждете и от меня? Ну ладно, валяйте.
Фокс прошелся по карманам Джейко, извлек оттуда множество разнообразных предметов — мелки, огрызки карандашей, ластик, скальпель в чехольчике (Джейко объяснил, что использует его для резьбы по дереву), бумажник с деньгами, фотографию Элен Гамильтон, разнокалиберные листки и листочки с карикатурами, а также пустой флакончик из-под эфира. Эфир Джейко использовал для очистки одежды актеров от мазков грима.
— Если вам нужно пошарить в моем пальто, оно висит в проходной комнате. Но там практически ничего нет — только вот берегитесь, Фокс, в левом кармане очень сопливый носовой платок…
Аллейн перебрал вещицы, вернул Джейко кошелек, карандашики и бумажки, а остальное сгреб перед собой в кучку Фокс и стал записывать…
— Далее я хотел бы наконец выяснить, какова ваша официальная должность в театре, мистер Доре. В программке тут написано — ассистент режиссера, — продолжил допрос Аллейн.
— В театральных программках все пишется иносказательно, — объяснил Джейко с легкой улыбкой. — Но с другой стороны — разве я не ассистент Адама Пула? А кроме того — почетный гвардеец при театре «Вулкан». Главный постельничий Ее Королевского Высочества мисс Гамильтон… Кстати, я и в самом деле вечером работал в качестве ее костюмера… И еще — всеобщий дядюшка. Одним словом, как Людовик Четырнадцатый считал себя Францией, я могу считать себя театром «Вулкан» или даже всей театральной Англией.
— Не сомневаюсь, — вежливо заверил его Аллейн, — Однако ваша связь с труппой, насколько мне известно, простирается далеко в прошлое, если выражаться поэтически? То есть задолго до образования театра «Вулкан»…
— Да-с, двадцать лет, — протянул Джейко. — Вот уже двадцать лет я валяю ваньку для этих ребят. Образ дурака — это мое амплуа, если угодно. Ну а вам-то я чем могу помочь? Чем рассмешить?
— Скажите, вы все еще думаете, что Беннингтон покончил с собой? — спросил Аллейн.
— Фу, как скучно! Ну конечно! Напрасно вы тратите свое время…
— А он был тщеславен?
— Необычайно. И к тому же он понимал, что как артист он кончился.
— Обожал собой любоваться?
— Ну конечно! — воскликнул Джейко и тут же спохватился: — То есть как любоваться? Что вы имеете в виду?
— Мне интересно, он не возражал против того грима, в котором выходил на сцену? Ему нарисовали довольно отталкивающую физиономию, сказать вам откровенно…
— Да, он был не в восторге от этого. Он всегда жаждал быть красавцем, как в молодости… Слава Богу, Адам сумел настоять на таком гриме…
— Помнится, вы мне говорили, что заметили обильный пот на его лице — когда видели его в последний раз перед дверью в гримерную.
— Да, верно.
— И вы ему настоятельно посоветовали поработать над этим, так? Припудриться. Вы даже заглянули к нему в комнату, чтобы он вас наверняка расслышал, так?
— Все верно, — кивнул Джейко, подумав. — Так оно и было.
— Получается, после ваших слов он присел к зеркалу, тщательно напудрился и подмазался, сделал себя покрасивше, чтобы выйти на поклоны, а после этого спокойненько накинул на голову плащ и отравился газом?
— Ну, может быть, он поддался внезапному порыву… — Джейко выпустил струнку дыма, задумчиво прикрыв глаза. — Вот послушайте… Он поправил свой грим… Он собирается встать и идти на сцену. Но тут он вдруг смотрит пристально в зеркало и видит безобразные развалины на месте своего прекрасного лица. Прыщи на носу и полное утомление в глазах. Когда-то он и вправду был очень хорош, Бен… Ну так вот, он думает: «Господи, во что я превратился, зачем мне такая жизнь?» Он впадает в неистовство, и у него мало времени. Он мечется по гримерной, опрокидывает баночки, коробочки, потом набрасывает на голову плащ, ложится под газовую горелку и поворачивает ручку. Вот и все.
— Откуда вы знаете, в каком положении он был найден?
— Клем мне рассказал. Я все представил как наяву. Бен и так был в трансе от спиртного. И ему не понадобилось много времени, чтобы уйти в мир иной.
— Здорово вы мне все описали, словно сами режиссировали эту сцену, — без особого одобрения в голосе произнес Аллейн. — И по-вашему, его разочарование в себе — единственно возможный мотив? А как же его ссоры со всеми вокруг? Скандалы с женой? Наконец, эта замена в последний момент? Ведь Беннингтона очень задело отстранение его племянницы от спектакля, не так ли?
Джейко сгорбился, как неуклюжий зверек, и примостился на стул.
— Дело в том, что в конце концов он все понял и принял. Он даже сделал шаг навстречу мисс Тарн. Я думаю, мы все придавали неприлично большое значение этому вопросу — кто у нас будет играть девицу. На самом деле не это подкосило Бена. Он просто осознал распад своей личности, свою деградацию…
Аллейн пристально посмотрел на Джейко, но в глаза заглянуть не сумел.
— В этом пункте, мистер Доре, мы с вами расходимся, — жестко заметил Аллейн. — Я считаю замену в составе самой важной причиной, прямо или косвенно приведшей к смерти Беннингтона. Именно тут — ключ к разгадке.
— Извините, но я не могу с вами согласиться, — дипломатично ответил Джейко.
Аллейн посидел еще немного, спокойно, расслабленно, а потом вдруг задал вопрос в лоб:
— Вы знаете что-нибудь о некоем Отто Броде?
Повисло молчание. Джейко курил, склонившись так низко, что голова его почти касалась колен.
— Я слышал о нем, — наконец откликнулся он.
— Вы были с ним знакомы?
— Нет, мы не встречались.
— А может, вы читали его работы?
Джейко молчал.
— Kannen sie Deutsch lesen?[3] — резко спросил Аллейн.
Фокс поднял глаза от своих записей с выражением живейшего удивления на лице. Он не знал, что его шеф владеет еще и немецким. В тишине стало слышно, как к театру по аллее подрулила машина. Хлопнула дверца.
— Яволь, — наконец неохотно ответил Джейко.
Дверь, ведущая в подвал, распахнулась. Послышались гулкие голоса внизу и шорох шагов по цементному полу. Заскрипели канаты, жалобно запела лебедка, и Кларк Беннингтон совершил свой последний выход из театра «Вулкан»… Тело погрузили в катафалк и увезли.
Догоревшая сигарета опалила пальцы Джейко. Он бросил окурок под ноги и со сдавленными проклятиями примял его каблуком.
— Ну что ж, ловко вы меня подсекли, — с неприятной усмешкой сказал он.
— Тогда ответьте мне еще на один вопрос: Беннингтон хвастался вам, как он собирается использовать своего козырного туза?
