Адриан Конан Дойл - Неизвестные приключения Шерлока Холмса
Скорее всего, ее насторожил шорох портьеры, но, как только Холмс показался из-за нее, она мгновенно повернулась и, подняв лампу над головой, направила ее лучи в нашу сторону. Она стояла совершенно неподвижно и смотрела на нас. На ее бледном лице не было ни тени страха, только взгляд наполнился яростью и злобой, когда она увидела нас в противоположном конце просторной комнаты.
— Кто вы такие? — прошипела она. — Что вам здесь нужно?
— Пять минут вашего времени мадам фон Ламмерайн, — негромко ответил Холмс.
— Ах, так вам даже известно мое имя! Значит, вы не просто случайные грабители. Что же в таком случае вы ищете? Мне любопытно будет это узнать, прежде чем я подниму на ноги весь дом.
Холмс указал на ее левую руку.
— Я здесь для того, чтобы изучить эти документы, — сказал он, — и должен предупредить, что я твердо намерен это сделать. Уверяю вас, будет лучше не поднимать из-за этого лишнего шума.
Она мгновенно спрятала руку за спину, бросив на нас еще один горящий гневом взгляд.
— Негодяй! — воскликнула она. — Теперь мне все ясно! Святейшая госпожа герцогиня опустилась до того, чтобы нанять взломщика.
Потом она вдруг резко подалась вперед, выставив лампу перед собой, и стала еще пристальнее вглядываться в моего друга. Я заметил, как выражение злобы на ее лице сменилось на недоумение. А затем в ее глазах уже можно было прочитать не совсем обычное сочетание радостного самодовольства и угрозы.
— Сам мистер Шерлок Холмс! — выдохнула она.
В манерах Холмса была заметна некоторая подавленность, когда он отвернулся, чтобы зажечь свечи на позолоченной поверхности журнального столика.
— Я предвидел вероятность, что буду вами узнан, мадам, — сказал он.
— Отсидите лет пять! — воскликнула она, сверкнув белозубой улыбкой.
— Вполне возможно. Но дайте мне хотя бы этот срок заслужить. Покажите документы!
— Неужели вы думаете, что добьетесь чего-то, похитив их? Я сделала с них копии, и к тому же десятки свидетелей подтвердят их содержание, — рассмеялась она от души. — А я-то считала вас умным человеком! И кого вижу перед собой? Дурака, растяпу и заурядного вора.
— Это скоро станет ясно. — Холмс протянул руку, и она с кривой усмешкой и легким пожатием плеч отдала ему бумаги.
— Прошу вас, Уотсон, — сказал мой друг чуть слышно, подходя к журнальному столику, — проследите, чтобы у мадам фон Ламмерайн не было пока доступа к шнурку звонка для вызова прислуги.
При свете свечей он сначала прочитал документы, потом стал внимательно изучать их на просвет, и его четкий худощавый профиль черным силуэтом выделялся на фоне подсвеченных пожелтевших страниц. Потом он посмотрел на меня, и мое сердце заныло, когда я увидел досаду на его лице.
— Водяные знаки на бумаге английские, Уотсон, — спокойно сообщил он. — Но бумага такого типа и качества пятьдесят лет назад поставлялась во Францию в огромных количествах, и потому это нам ничего не дает. Увы, я начинаю опасаться худшего.
И я знал, что беспокоит его не собственная дальнейшая судьба. Он думал лишь о безутешной и отважной женщине, ради которой с готовностью рискнул своей свободой.
У мадам фон Ламмерайн это вызвало лишь новый прилив веселья.
— Легкие успехи ударили вам в голову, мистер Холмс, — сказала она насмешливо. — Но на этот раз вы совершили промах, который дорого вам обойдется.
Однако мой друг вновь положил бумаги рядом со свечами, низко склонившись над ними, и вдруг я заметил, что выражение его лица внезапно изменилось. Уныние и досада ушли, уступив место предельной концентрации внимания. Казалось, своим длинным носом он буквально обнюхивает каждый уголок документов. Когда же он выпрямился, я уловил в его глубоко посаженных глазах блеск возбуждения.
— А вы что думаете об этом, Уотсон? — спросил он, и я поспешил присоединиться к нему. Он указывал на строки, составлявшие каждый из документов.
— Почерк четкий и разборчивый, — выдал свое суждение я.
— Чернила, друг мой! Обратите внимание на чернила! — воскликнул он нетерпеливо.
— Написано черными чернилами, — заметил я, глядя ему через плечо. — Но, как мне кажется, это тоже нам ни о чем не говорит. Я храню десяток старых писем от отца, которые были им написаны с помощью точно таких же.
Холмс чуть слышно рассмеялся и потер рукой об руку.
— Великолепно, Уотсон, великолепно! — снова воскликнул он. — А теперь, будьте любезны, изучите имя и подпись Генри Корвина Гладсдейла на свидетельстве о браке. Так. И посмотрите на то же самое на странице приходской книги из Баланса.
— Мне кажется, они в полном порядке, и подписи идентичны в обоих случаях.
— Верно. Но что насчет чернил?
— Здесь они имеют легкий синеватый оттенок. Да, несомненно, это обыкновенные сине-черные чернила с добавлением индиго. И что из этого следует?
— Каждое слово в обоих документах написано черными чернилами. Исключение составляют только имя и подпись жениха. Вам не кажется это странным?
— Действительно, это несколько необычно, но нельзя сказать, что необъяснимо. Вполне вероятно, Гладсдейл имел привычку пользоваться только собственным дорожным чернильным прибором.
Холмс бросился к стоявшему у окна бюро и, порывшись в его ящиках, вернулся с пером и чернильницей.
— Как вы считаете, это тот же цвет? — спросил он, окуная кончик пера в чернила и делая несколько пометок на полях одного из документов.
— Да, цвет абсолютно тот же, — кивнул я.
— Именно так. И чернила в этом приборе сине-черные с добавкой индиго.
Мадам Ламмерайн, до этого спокойно стоявшая чуть поодаль, внезапно метнулась к шнурку звонка, но не успела она даже дотронуться до него, когда по комнате прогремел резкий голос Холмса:
— Поверьте мне на слово, стоит вам позвонить, и с вами будет навсегда покончено!
Она так и замерла, держа руку на шнуре.
— Вы что, издеваетесь надо мной? — фыркнула она. — Неужели вы предполагаете, что Генри Гладсдейл подписал свои брачные документы, сидя у меня за письменным столом? И, к вашему сведению, глупец, подобными чернилами пользуются все.
— В целом вы, конечно, правы. Но только эти бумаги датированы 12 июня 1848 года.
— Да, и о чем это говорит?
— О том, что вы сами допустили маленькую, но роковую ошибку, мадам фон Ламмерайн. Черные чернила с добавлением индиго были изобретены только в 1856 году.
Нечто отвратительное внезапно проступило в чертах красивого лица, смотревшего на нас с неистовой злобой при свете свечей.
— Вы лжец! — прошипела она.
Холмс лишь пожал плечами в ответ.
