Пьер Сувестр - Ночной извозчик
— Безусловно. Что случилось?
— Шаплар умер!
— Умер?
— Да, убит. И Фантомас только что ускользнул от меня!
О, на этот раз у Жюва сна не осталось ни в одном глазу! Он побледнел, услышав слова Фандора. За себя он никогда не боялся, но его бросило в дрожь при известии о новом убийстве, совершенном Фантомасом. Однако в нем зародилось сомнение и он спросил:
— Умер? Фандор, ты уверен, что Шаплар умер? Это чудовищно…
— Чудовищно… Да, Жюв, вы нашли верное слово. Фантомас опять совершил чудовищное преступление. Слушайте, я вам расскажу все, что мне стало известно.
И за десять минут Фандор с характерной для него четкостью вкратце изложил Жюву все происшествия, свидетелем и участником которых он оказался. Он рассказал, как принял решение последить за особняком богатого владельца «Пари-Галери», как привлек его внимание ночной извозчик, как он прокатился, стоя на запятках этой страшной кареты, которой Фантомас правил изнутри, в то время как возница, сидевший на козлах, был мертвецом, а мертвец этот был не кто иной, как Шаплар. Он объяснил, как Фантомасу удалось выскользнуть из кареты, и закончил словами:
— Карету эту, Жюв, я оставил на пустыре и выпряг лошадь, чтобы наверняка застать их на том же месте, и вот прибежал за вами.
Жером Фандор был очень возбужден, но рассказывал все это с известным удовольствием, и в речи его сквозили хвастливые нотки.
Поэтому он был ошарашен, когда Жюв ему попросту ответил:
— Недоумок! Болван!
— Это вы про меня, Жюв?
— Нет, про папу римского!
И тут Жюв замолчал. Он топнул ногой, охваченный внезапным приступом гнева, как это с ним часто случалось.
— Черт! — сказал он. — Да не снится ли мне все это? Страшный сон наяву? Шаплар умер! Шаплар убит! Ничего не поймешь! Теперь уж мы никогда не узнаем, кто похитил Раймонду, чего, собственно, добивается Фантомас и какова роль Шаплара во всем этом деле.
Но он опять замолчал, одним прыжком подскочил к телефону и стал яростно набирать номер.
— Куда вы звоните, что вы делаете? Вы хотите переговорить с Префектурой, Жюв?
— Нет. Я хочу расспросить камердинера Шаплара.
— Зачем?
— Потому, что ты наверняка напутал, потому, что я не могу поверить тому, что ты тут мне наговорил, потому, что…
— Потому что, Жюв?
— Потому что мне страшно!
Жюв долго звонил, но телефонистка молчала. Жюв никогда не отличался терпеливостью, а уж на этот раз он имел все основания раздражаться.
— Послушайте, барышня! — заорал он в трубку, когда девушка наконец откликнулась после доброго десятка звонков, — послушайте, это невыносимо, неужели нельзя соединить меня?
— Там не отвечают, сударь…
— Быть этого не может!
— Может, сударь, там не отвечают.
Телефонистка говорила с такой уверенностью, что Жюв умолк в недоумении, встревоженный в высшей степени.
— Черт, черт! — сказал он тихо, вешая трубку. — Невероятно, чтобы у Шаплара никто не подошел к телефону. Уж слуга-то его, по крайней мере, дома… Гм! Что же делать?
Жюв не стал дожидаться, чтобы Фандор подсказал ему решение. Сыщик схватил друга за руку, вывел его из квартиры и со всех ног помчался вместе с ним по улице Бонапарт. Когда мимо них проехал извозчик, Фандор окликнул его, дал адрес Шаплара и посулил хорошие чаевые. Быстрей, кучер, быстрей!
Четверть часа спустя Фандор и Жюв, ни словом не обменявшиеся за всю дорогу, так поглощены были тревожными мыслями, стояли у дверей роскошного особняка, принадлежащего богатому владельцу «Пари-Галери». Жюв с лихорадочной энергией дернул звонок, но никто не открыл.
— Ого! — пробормотал полицейский, бросив на Фандора многозначительный взгляд. — Это уже совсем серьезно…
Говоря это, он дергал и дергал звонок, не думая о том, какой, должно быть, трезвон раздается в особняке.
— Ну, если там спят, — заметил Фандор, — то надо сказать — глубокий же это сон!
Теперь полицейский действовал иначе: поняв, что звонить бесполезно, он стал стучать в дверь кулаками и ногами. Через несколько минут Жюв и Фандор одновременно вскрикнули:
— Наконец-то! Идут, идут!
Действительно, кто-то шел к двери.
Раздались шаги, потом хриплый голос спросил:
— Кто там?
— Полиция! Откройте!
Через секунду дверь открылась, на пороге стоял старик-служащий Жан, наконец-то услышавший шум. Он был совершенно потрясен и не дал Жюву и Фандору произнести ни слова. Сразу же узнав обоих полицейских, которые, как он знал, последнее время работали с его хозяином, старик воскликнул:
— Ах, господа; господа, какой ужас! Какое безобразие! Меня опоили каким-то зельем, снотворным… я ничего не слышал, а в это время… Бог ты мой!.. Господин мой исчез, дом разграблен, сейф взломан… Ах, боже мой, боже мой!
Жалобные вопли старика больше не интересовали Жюва и Фандора, и они не стали его слушать. Раз все это случилось на самом деле, раз такие события произошли в особняке Шаплара, значит, Жюв мог уже не сомневаться в сообщении Фандора. Он положил руку на плечо журналиста и, не обращая внимания на слугу, изумленного тем, что они собираются уйти, распорядился:
— Пошли туда! Фандор, пошли туда! Пожертвуем своей шкурой, если понадобится, но все равно — пора, наконец, выяснить причину всех этих убийств, всех этих преступлений, пора схватить Фантомаса… Ах, если бы ты не…
— Ты уверен, что это было здесь, на этом пустыре?
— О, совершенно уверен!
— Значит, нас ловко провели…
— Нет, быть не может!
— Однако, все же…
— Но я уверяю вас, что сперва распряг лошадь, а потом запряг ее головой к карете.
— Ну, и что из этого?
— Из этого следует, Жюв, что кзрета не могла сдвинуться с места!
— Не могла-то не могла, да вот сдвинулась!
Жюв и Фандор приехали на такси к тому пустырю, где журналист за час до этого оставил повозку ночного извозчика. Они расплатились с шофером и отпустили его, вовсе не желая, чтобы он присутствовал при расследовании, а затем отправились на поиски зловещего экипажа.
Увы! Едва только полицейский и журналист оказались на пустыре, как Фандор увидел, что никакой кареты нет и в помине. Но если он, Фандор, был этим предельно изумлен, то Жюв, напротив, сохранял полное спокойствие и не проявлял никакого удивления. Вскоре он сказал:
— Бедолага Фандор, нечего нам тут торчать, можешь быть уверен, что здесь мы не найдем ни этого фиакра, ни тела Шаплара.
— Но все же…
— О, никаких «все же».
— Что вы хотите сказать?
Жюв взорвался:
— Что я хочу сказать? Ну, черт возьми, ты даешь! Да просто хочу сказать то, что уже сказал, — что ты недоумок, что тебе нет прощения.
