Энн Грэнджер - Смерть на заброшенной ферме
— Да, конечно.
— Раньше я волновался за Еву, — серьезно продолжал Джонс. — Видите ли, она мне очень нравилась… Впрочем, по-моему, вы обо всем и сами догадались.
— Да, примерно так я и подумала. Все естественно. Она была очень хорошенькая.
— Да… Настоящая красавица. Фотография не передает… а вы видели ее только мертвой. Какая уж там красота! Мне много пришлось повидать мертвецов — я все-таки учился на врача, хоть и не кончил курса.
— Да, — тихо сказала Джесс. — Тогда она была не такой красивой.
— Смерть уносит личность. — Взгляд Джонса сделался рассеянным. Он пустился в рассуждения. — Остается лишь тело — скорлупа, шелуха… Наверное, душа все же есть, потому что она после смерти определенно покидает тело.
Джесс наклонилась вперед и тихо окликнула его:
— Дэвид!
Он заморгал глазами, дернулся. Взгляд снова сделался осмысленным.
— Ах да. Ева была очень красива, кроме того, она была очень хорошим человеком. Да, я в нее влюбился. Но у нее был приятель.
— Продолжайте, — попросила Джесс, потому что Джонс снова замолчал.
— Милада вам что-нибудь о нем рассказывала? — Джонс посмотрел на нее в упор.
— Она говорила, что Ева в свои свободные дни выходила на перекресток и садилась к нему в машину. По словам Милады, он ни разу не зашел за Евой в «Твердую поступь».
— Вот именно! — с жаром воскликнул Джонс. — Вам не кажется подозрительным такое поведение? В любую погоду ей приходилось тащиться до перекрестка и ждать его. Назад он никогда ее не привозил, даже если лил проливной дождь. Она всегда шла пешком от главной дороги, где он ее высаживал.
— Догадываетесь, почему?
— Он не хотел, чтобы его видели, — просто ответил Джонс. — Мы с Миладой как-то обсуждали его. Ева вернулась очень поздно, уже под утро. Милада призналась, что ей пришлось спускаться и отпирать дверь. Ева позвонила ей на мобильный и разбудила ее. Она шла от перекрестка до самого паба по темной улице в три часа ночи! Он настоящий хам, невоспитанная скотина! Милада считает, что он женат.
— Вполне возможно, но есть и другие объяснения. Может быть, как вы предположили, он просто плохо воспитан. — Джесс помолчала. — Вы ни разу не пробовали узнать, кто он такой? Не спрашивали о нем Еву?
— Один раз спросил, а она мне чуть голову не откусила, сказала, что это не мое дело. Конечно, она была права. Так что больше я ни разу ее не спрашивал. Предоставил дело Миладе. Знаете, я думал, девушки часто болтают и делятся друг с другом. Они к тому же жили в одной комнате. Возможно, Ева действительно делилась с Миладой, но Милада уверяет, что Ева ей ничего не говорила. — Джонс схватил кружку с остывшим кофе и, сделав несколько глотков, продолжал: — Жаль, что я в свое время не попросил Бронвен Уэсткотт расспросить Еву о ее приятеле. Бронвен тоже жалеет… Она во всем винит себя, потому что никогда не интересовалась, чем Ева занимается в свои выходные. Бронвен считает, что обязана была некоторым образом заменить ей мать. Я ее, конечно, утешаю, ведь Ева была совершеннолетней. А Бронвен все равно мучается — говорит, что Ева в нашей стране была совсем одна и жила в их доме. Конечно, не в том же крыле, где их с Джейком комнаты, но под одной крышей. Теперь Бронвен кажется, будто она в ответе за девушек — по крайней мере, должна была отвечать за Еву.
— Джейк Уэсткотт не чувствует себя таким же виноватым?
— Его тоже мучает совесть, потому что Бронвен ему все уши прожужжала. Правда, сам он вряд ли в чем-то винит себя. Джейк — человек практичный. Его не волнует личная жизнь служащих, лишь бы они работали. По-моему, ничего дурного в этом нет. Он один не волнуется, что у меня снова начнется нервный срыв. Джейк мне нравится. Хороший человек.
Они помолчали. Джонс допил кофе, но уходить как будто не собирался.
— Вы хотите сказать что-то еще? — подбодрила его Джесс.
Парень вспыхнул:
— Знаете, я самому себе противен. Вроде как сую нос не в свои дела и… подсматриваю.
— Дэвид, — с серьезным видом сказала Джесс, — если бы все вовремя рассказывали о замеченных ими подозрительных вещах, наша работа стала бы гораздо проще, а многие преступления удалось предотвратить. Но люди слишком часто не дают себе труда задуматься или боятся показаться смешными, нелепыми или — вот как вы сейчас — шпионами. Например, делают вид, будто не замечают синяков на лице женщины или какое испуганное лицо делается у ребенка, когда домой приходит новый приятель мамаши. Не обращают внимания, когда дети играют рядом с железнодорожными путями. Иногда человек неравнодушный действительно сообщает о чем-то странном, а власти ничего не предпринимают, и потом случается трагедия. Мне жаль, но время от времени бывает и так. Но это не значит, что нужно на все закрывать глаза!
— Ладно! — перебил ее Джонс. — Хотя ничего подобного я не видел. Ева никого не боялась. И синяков у нее не было. У меня нет повода подозревать, что она была в чем-то замешана или ей грозила опасность. Просто я подумал, что парень, с которым она встречалась, плохой человек и он не заботился о ней. — Он пожал плечами. — После того как мы с Евой слегка разругались из-за ее парня и она велела мне заткнуться, я, так сказать, пораскинул мозгами. Не то чтобы я замкнулся в себе после того, как она меня отшила, но мне стало неприятно. Я ведь и расспрашивал ее только потому, что был к ней неравнодушен, а вовсе не из ревности. Ну ладно, немножко ревновал, но уважал ее право самой выбирать, с кем общаться. Я считал, что она девушка разумная. Сколько раз видел, как она отшивала типов вроде Харпера и его дружков! Она не была дурой… В общем, в следующий ее выходной я потихоньку вышел из паба и подошел к перекрестку раньше ее. Хорошо, что Джейка в то утро не было на месте — кажется, он встречался с поставщиком. Иначе он бы заметил, что меня нет на рабочем месте. Я спрятался за живой изгородью и принялся подглядывать. Через какое-то время из-за угла вышла Ева. На ней была розовая куртка. Я видел куртку в просветы между ветками. Она простояла на углу добрых десять минут, а я все больше злился. Почему она стоит на углу, почему не вернется в паб? Почему позволяет ему так с собой обращаться? Почему не проучит его? Я уже собирался выскочить и все ей сказать, и пусть злится на меня как хочет, как вдруг услышал шум мотора. Гнал он на большой скорости — значит, понимал, что сильно опаздывает. Завизжали тормоза — он остановился. Хлопнула дверца — Ева села в машину, и они уехали. Когда я выскочил из укрытия, машина поворачивала за угол. Я увидел их только мельком… точнее, заметил розовую куртку Евы на пассажирском сиденье. Потом мне стало стыдно. Я шпионил за ней, а ведь шпионить нехорошо! В ту ночь она тоже вернулась довольно поздно. По словам Милады, ей Евины поздние возвращения тоже не нравились. Приходилось вскакивать и отпирать ей дверь.