Энн Грэнджер - Смерть на заброшенной ферме
— Инспектор! У вас найдется минутка? Мне очень нужно с вами поговорить! Дело срочное…
Когда молодой человек подошел ближе, Джесс узнала Дэвида Джонса.
— Да, конечно, — ответила Джесс. — Хотите, зайдем? — Она кивком указала на здание управления полиции. Парень какой-то взбудораженный. Что там еще стряслось?
Джонс окинул подозрительным взглядом подъезд бетонного здания, похоже путая приглашение зайти с арестом.
— Там нам будет разговаривать удобнее, чем на улице, — пояснила Джесс. — Заодно и кофейку выпьем.
Джонс по-прежнему нерешительно переминался с ноги на ногу:
— Я не собираюсь ни в чем сознаваться. Только хочу кое-что прояснить. Знаете, я могу говорить только за себя. Мне не нужно, чтобы за меня все решали другие! — Он опасно повысил голос — вот-вот сорвется на крик.
Джесс уже догадалась: парень узнал, что адвокат Фэрбразер звонил Филу Мортону. Наверное, ему рассказала мать. Вполне естественно, Дэвид пришел в ярость — из-за необдуманного поступка мамаши полиция его в чем-то подозревает!
— Все понятно, но там нам будет удобнее. Мы найдем где посидеть, — произнесла она нарочито беззаботно, надеясь его успокоить.
Он что-то слишком раскраснелся. Глаза блестят. Во время предыдущего разговора, в «Твердой поступи», лицо у него оставалось почти непроницаемым. Тогда он лишь иногда немного оживлялся. Сейчас же у него подрагивали лицевые мускулы, как будто парня было током. Джесс невольно покосилась на шлем, который молодой человек сжимал под мышкой, — вот-вот по нему побегут синие искры!
Она решительно зашагала к зданию полицейского управления. Судя по хрусту тяжелых мотоциклетных сапог у нее за спиной, Джонс поплелся за ней.
Чуть позже Джонс, сгорбясь на стуле, обхватил обеими руками кофейную кружку. Забытый шлем валялся рядом на полу. На нейтральной территории парень не расслабился, как она рассчитывала. Джонс по-прежнему казался настоящим комком нервов. Ничего удивительного, с сочувствием подумала Джесс. Родители волнуются за него, потому и обратились к адвокату.
Первые же слова Джонса подтвердили ее гипотезу.
— Вам ведь звонил старик Фэрбразер, да? Так вот, я тут ни при чем! — Глаза Джонса горели от злости, но злость была направлена не на нее.
— Да, он нам звонил, — уклончиво ответила Джесс.
Джонс дернулся, расплескав кофе.
— Осторожно! — предупредила его Джесс. — Хоть кофе у нас и не лучший в мире, но горячий.
Джонс подался вперед и поставил кружку на обшарпанный стол, в комнате для допросов.
— Все дело в матери, она все придумала. Она дружит с одной особой по фамилии Фоскотт.
— Селина Фоскотт?
— Ну да, я так понял, вы у нее были и показывали снимок с буклета, который Джейк заказал для рекламы ресторана. Мама ужасно всполошилась. Она боится, как бы у меня не случился рецидив, как бы я снова не съехал с катушек.
— У вас, кажется, был нервный срыв? Вряд ли его можно охарактеризовать как то, что вы «съехали с катушек», — возразила Джесс.
— Я был болен! — сухо ответил Джонс. — Вы не знаете, что я вытворял, когда со мной это случилось. Родителям и друзьям тоже досталось… Например, я выкрасил спальню в черный цвет.
— Что тут необычного? Каждый имеет право обставлять комнату как хочет, — ответила Джесс, стараясь не очень выказывать удивление. — Черный цвет очень практичный, хотя, не скрою, довольно… унылый. Вряд ли я сама выбрала бы такой.
— Нет, нет, вы не поняли! — раздраженно вскричал Джонс. — Я покрасил черным все — и стены, и потолок, и мебель. И даже постельное белье. — Он задумался. — Кстати, паршиво вышло. Белье пошло пятнами…
— Родители огорчились из-за вашего срыва?
Вначале Джесс боялась, что разговор еще больше расстроит молодого человека. К удивлению своему, она заметила, что, рассказывая о себе, парень понемногу успокаивается. Ему легче говорить о недавней болезни, чем притворяться, что все уже в прошлом и не имеет отношения к сегодняшним событиям.
«Он ведет себя со мной как с психиатром, — с горечью подумала Джесс. — Жаль, что здесь нет кушетки, на которую он мог бы прилечь».
— Да, еще как! Они… пришли в замешательство. Не поймите меня неправильно. Они меня поддерживали… Делали все, что могли. Но ведь и правда нелегко общаться с… то есть видеть, как кто-то целый день сидит на одном месте, плачет, несет чушь или совершает странные поступки. — Дэвид Джонс поднял голову и посмотрел прямо в глаза Джесс. — Сейчас я совершенно здоров.
— Да, вижу.
Он пожал плечами:
— Они оба, но больше мама, боятся, что у меня все повторится. И трудно ее винить. Миссис Фоскотт ее накрутила. Вам известно, что она — самая бестактная особа во всем мире?
— Вы имеете в виду Селину Фоскотт?
— Разумеется, ее, Селину. Не маму же! Отца сейчас нет дома. Он уезжал на какую-то международную конференцию в Страсбург, а потом вернулся, но остановился в Лондоне, в своем клубе. Скоро у него трудный процесс. А Селина показала маме снимок и напела о роковом совпадении. Вот мама и завелась. Пошла к Фэрбразеру и попросила, чтобы тот позвонил вам. Наверное, старик пытался ее разубедить, но она давила, и в конце концов он согласился. Конечно, когда отец обо всем узнал, он был вне себя от ярости. Мне показалось, что телефон вот-вот взорвется. Мать думала только о том, как бы я снова не сорвался, а отец объяснил: теперь у полицейских создастся впечатление, будто они не хотят, чтобы меня допрашивали. Иными словами, все выглядит так, словно мне есть что скрывать в связи с гибелью Евы! А мне скрывать нечего. Отец собирался лично вам написать. Но я сказал, что вполне справлюсь самостоятельно, а все их попытки вмешаться только усугубят… так сказать, неблагоприятное впечатление, произведенное звонком Фэрбразера. Отец согласился и попросил поставить его в известность, если я все же попаду в переделку. И вот я здесь.
— Наверное, ваша мать очень расстроена — осознала свою ошибку. — Джесс улыбнулась.
— Да уж. — Джонс криво улыбнулся ей в ответ. — Если так будет продолжаться дальше и убийцу Евы не найдут, с мамой, наверное, приключится нервный припадок. Ну вот, зря я это сказал. Но ведь мы всегда волнуемся за тех, кого любим, правда?
Джесс невольно вспомнила Саймона. Как то он сейчас в лагере беженцев, на краю света?
— Да, конечно.
— Раньше я волновался за Еву, — серьезно продолжал Джонс. — Видите ли, она мне очень нравилась… Впрочем, по-моему, вы обо всем и сами догадались.
— Да, примерно так я и подумала. Все естественно. Она была очень хорошенькая.
— Да… Настоящая красавица. Фотография не передает… а вы видели ее только мертвой. Какая уж там красота! Мне много пришлось повидать мертвецов — я все-таки учился на врача, хоть и не кончил курса.
