Джон Карр - Паника в ложе "В"
— Сегодня было бы неразумно посещать театр, — сказал доктор. — Они репетируют «Ученика дьявола» и пребывают в нервозном состоянии. Мистер Планкетт, сын пресвитерианского священника, играет Энтони Эндерсона, весьма нетрадиционного пресвитерианского священника в штате Нью-Гэмпшир в 1777 году. Он божился, что хотел играть Джентльмена Джонни Бергойна,[150] но его отговорила мисс Уинфилд. Ему лучше вычеркнуть свои импровизации, которые наверняка сочтут антиклерикальными, пока публика не подожгла театр. Все же у труппы не должно быть особых опасений. Вы видели утренние газеты?
— Видел «Геральд трибюн». Реклама весьма шумная.
— В других газетах тоже. А ведь мы еще не сообщили им…
— Не сообщили что?
Левой рукой доктор Фелл бросил на столик пару красных игральных костей, которые показали две двойки.
— То, — ответил он, — что, по-моему, лейтенант Спинелли собирается сообщить вам.
Лейтенант положил трубку и подошел к столику с мрачным, сосредоточенным видом.
— Леди Северн была весьма деловой женщиной, даже когда совершала неделовые поступки. Ее нью-йоркским банком был филиал Гибралтарского национального банка на углу Парк-авеню и Шестьдесят первой улицы. В феврале, когда леди Северн была во Флориде, она составила завещание при помощи ее лондонских поверенных. После выработки всех условий леди отправила одну подписанную копию поверенным, а другую — в филиал Гибралтарского национального банка. Этим утром я побывал там и прочитал завещание. Вот его условия. — На свет в очередной раз была извлечена записная книжка. — У леди не осталось живых родственников. Мисс Харкнесс завещана небольшая сумма — явно недостаточная, чтобы возбудить алчность, «вместе с моими театральными афишами, которые Бесс всегда хотела иметь». Еще меньше оставлено слугам, проработавшим у нее несколько лет, и на благотворительные нужды. Зато основная часть состояния — чертовски крупная, даже с учетом налогов — завещана…
— Ну? Кому же?
— «Моей любимой труппе актеров, которые решили назвать себя труппой Марджери Вейн и которые трудятся под умелым финансовым руководством мистера Джадсона Лафаржа и вдохновенной режиссурой мистера Бэрри Планкетта. Помимо этого, значительная сумма должна быть передана упомянутым джентльменам с целью основания актерской академии, аналогичной Королевской академии драматического искусства, которая будет именоваться Академией Марджери Вейн, дабы мое имя пережило мою бренную плоть». Ну и как вам это нравится? — осведомился лейтенант. — Как можно отделить в этой женщине — впрочем, и в любой другой — хорошее от плохого, стервозность от щедрости и великодушия?
— Это еще не все, верно? — спросил Нокс. — У вас на уме есть что-то еще?
— Было! Я подумал: все ли в этом завещании на должном уровне? Там были указаны имя и адрес лондонских поверенных. Я ожидал, что это окажется адвокатской фирмой с причудливыми именами вроде «Кэдуоллейдер, Блип, Хогуош и Кэдуоллейдер». Но фирма называется просто «Паркер и Паркер» и помещается по адресу Грейс-Инн-сквер, 4. Я решил, что имею основания для трансатлантического телефонного звонка. В полдень мы с доктором Феллом позвонили в Лондон из Уайт-Плейнс и нарвались на одного из Паркеров — весьма болтливого старикашку.
— Ну?
— Мистер Нокс, с завещанием все в полном порядке. Конечно, оно составлено невесть как. Но поверенный заявил, что завещание утвердят просто потому, что его некому опротестовывать. А теперь, — добавил Спинелли, — пожалуй, лучше сообщить маэстро, что вы здесь делаете. — И он тут же это сообщил.
Доктор Фелл воздержался от комментариев. Он допил свое пиво и продолжил попыхивать трубкой. Однако вид у него был настолько серьезный, что у Нокса сжалось сердце.
— Вы спрашивали меня, — продолжал лейтенант, — выслеживаю ли я Лэрри Портера? Я его не выслеживаю — мне просто нужно было с ним поговорить. Но кое-кого выслеживают очень тщательно, чтобы избежать дальнейших неприятностей.
— Убийцу?
— Да, убийцу, — подтвердил доктор Фелл. — Как вы, вероятно, поняли, полиция почти готова к аресту. Мистер Спинелли и я совместно все проработали.
— «Совместно»! Что вы под этим подразумеваете, маэстро?
— Не скромничайте, — усмехнулся доктор Фелл. — Во время нашей конференции за ленчем, прежде чем я произнес хоть слово объяснений, вы внезапно все поняли.
— Да, понял, когда вспомнил рост этого пария и разобрался во фразе относительно преступления и милосердия. А когда вы начали объяснять, все стало таким чертовски ясным, что я был готов убить себя за собственную медлительность!
— Насчет медлительности я снова попросил бы вас не скромничать, — возразил доктор Фелл, пуская дым. — Убийство произошло в воскресенье, около четверти двенадцатого ночи. Сейчас вторник, и еще нет шести вечера. Если ваши действия кажутся вам медлительными, то у вас странные представления о скорости. Что мы будем делать теперь?
— Только ждать. Если бы у нас было достаточно доказательств…
Луч заходящего солнца скользнул по Ричбелл-авеню, прежде чем скрылся за облаками. Разноцветные стеклышки окоп отбрасывали на лица доктора Фелла и лейтенанта Спинелли золотистые, красные, оранжевые, голубые и зеленые пятна. Снаружи появилась хорошо знакомая фигура, курящая сигарету. Фигура остановилась, прижалась носом к окну и стала вглядываться внутрь сквозь матовые стекла.
Сигарета полетела на тротуар, и в «Джон Ричбеллс Плейс» вошел Бэрри Планкетт, как обычно с непокрытой головой, в свитере и слаксах. Он направился прямиком к лейтенанту Спинелли.
— Что теперь творится в этом городе? — осведомился Бэрри. — Кейт Хэмилтон исчезла!
Глава 18
СНОВА ПАНИКА
— Исчезла? Что вы имеете в виду?
— Что обычно имеют в виду под словом «исчезла»? То, что ее здесь нет.
— Сэр, — вмешался доктор Фелл, — вопрос лейтенанта, несомненно, касается, так сказать, свойств этого исчезновения. Было ли оно в какой-то степени странным, необычным или даже зловещим?
Бэрри Планкетт взмахнул рукой, сунув другую в карман.
— Сейчас все что угодно начинает казаться зловещим! Репетиция началась в десять утра. Кейт играет старую и злобную пуританскую мамашу. Весь первый акт она находится на сцене, а потом больше не появляется. Но Кейт — общительное создание. Даже если ей нечего делать, она любит торчать поблизости и во все вмешиваться.
Ну, первый акт мы отрепетировали спокойно. Дальше работа незамысловатее — там слишком много статистов, и приходится играть особенно тщательно, чтобы не возникало никаких смешков. Мы начали второй акт, а когда я в половине первого отпустил актеров перекусить, велев им вернуться через час, Кейт была на месте и не закрывала рта.
