Найо Марш - Форель и Фемида
Аллейн увидел, что на глаза леди Лакландер навернулись слезы.
— У вас в разведке об этом так и не узнали, Родерик?
— Нет.
— Но сегодня утром мне почудилось, что вам это известно.
— Я догадывался. Не более того.
— Так что она ничего вам не сказала?
— Кто она?
— Китти, жена Мориса.
— Нет.
— Неизвестно, чего ждать от какой женщины, — пробормотала леди Лакландер.
— От людей вообще неизвестно, чего ждать, — ответил Аллейн.
Густой румянец обезобразил ее лицо.
— Но я не понимаю: почему? — вмешался мистер Финн. — Почему Лакландер на это пошел?
— Дело, наверное, в идее господствующей расы? — предположил Аллейн. — Аристократический англо-германский альянс как единственная альтернатива войне и коммунизму, как единственная надежда на выживание для английской знати? В те времена такие идеи были популярны. Лакландер был не одинок. Ему наверняка наобещали с три короба.
— Вы к нему безжалостны, — прошептала леди Лакландер.
— А где взять жалость? В седьмой главе, как я понимаю, он и сам себя не жалеет.
— Он горько раскаивался. Муки совести не давали ему покоя.
— Да, — сказал мистер Финн, — уж это точно.
— О да! — воскликнула леди Лакландер. — Да, Окки! И больше всего мучился он от того, какой ужасный вред он причинил вашему мальчику.
— Вред? — переспросил Аллейн и остановил мистера Финна, который хотел что-то сказать. — Извините, мистер Финн, мы должны выслушать все до конца.
Леди Лакландер продолжала:
— Не останавливайте меня, Окки! Ведь вы сами все читали. И вы должны были бы кричать об этом на всех перекрестках.
— Сэр Гарольд пишет, что Людовик Финн невиновен? — спросил Аллейн.
— Да, во всем, кроме небрежности.
— Понятно.
Леди Лакландер закрыла лицо руками. И этот жест был настолько необычен для ее поведения, что ошарашил остальных не меньше, чем тот истерический надрыв, с которым она сумела справиться.
— Кажется, теперь я понимаю, — сказал Аллейн. — В истории с железнодорожной концессией в Зломце сэр Гарольд, видимо, лишь делал вид, что следует инструкциям английского правительства, а на самом деле соблюдал германские интересы?
Убедившись, что прав, Аллейн пошел дальше:
— И вот в самый тонкий момент переговоров, когда больше всего на свете он хотел остаться вне подозрения, его личный секретарь в этой центрально-европейской стране пускается во все тяжкие и выдаёт немецкому агенту содержание важнейшей телеграммы, которую он расшифровывал по поручению сэра Гарольда. Правительство уведомляет сэра Гарольда об утечке информации. Ему ничего не остается, как устроить в посольстве показной скандал. Он вынужден послать за младшим Финном. Сэр Гарольд бросает ему такие обвинения и угрожает такими чудовищными разоблачениями, такими бедами и крахом, что юноша, выйдя из кабинета, ставит точку на всей истории. Так?
Аллейн посмотрел на леди Лакландер, потом — на мистера Финна.
— Так, — кивнула леди Лакландер и громко заговорила, словно твердя какой-то ненавистный урок: — Мой муж пишет, что довел Викки Финна до самоубийства — почти что убил его собственными руками. Так приказали ему поступить его хозяева-нацисты. Тогда-то сэр Гарольд и начал понимать, что натворил и до какого ужасного падения могут его довести немецкие сообщники. В ту пору я чувствовала, как ему плохо, но объясняла это потрясением от смерти Викки и, как я, конечно, считала, предательством молодого человека. Но предателями оказались мы, Окки, а ваш Викки был просто глупеньким и трагическим беззаботным мальчиком.
Она глянула на мистера Финна и нахмурилась.
— Вчера, — сказала она, — после того как вы поругались с Морисом из-за форели, он пришел ко мне и сообщил, что оставил у вас дома экземпляр выправленной седьмой главы. Почему вы не предъявили ее инспектору, Окки? Зачем пытались остановить меня? Не потому ли, что…
— Да нет, конечно, — хладнокровно ответил мистер Финн, — вовсе не из щепетильности, уверяю вас. Я вел себя так, уж поверьте, исполняя желание моего сына. Перед тем как совершить самоубийство, Викки написал нам с женой. Он умолял нас поверить в его невиновность. А еще он заклинал нас, как бы все со временем ни повернулось, никогда не причинять вреда сэру Гарольду Лакландеру. Вам, наверное, было невдомек, дорогая леди Лакландер, что мой несмышленыш боготворил вашего мужа. Вот мы с женой и решили выполнить его волю.
Постаревший и неприкаянный, мистер Финн встал.
— Мне дела нет, — сказал он, — до ваших угрызений совести, до ваших побуждений и переживаний. Мне больше не нужно, чтобы Лакландеры искупали смерть моего любимого сына. Я больше не верю в способность людей к покаянию. А теперь я хотел бы проститься с вами. Если же вас интересует, как я поступил с седьмой главой, знайте, дорогой мой инспектор, что я сжег ее полчаса тому назад.
И, приподняв свой нелепый колпак, он поклонился леди Лакландер и ушел в дом, а за ним побежали кошки.
Леди Лакландер встала. Она пошла было к калитке, но о чем-то вспомнила и остановилась.
— Я еду в Нанспардон, — сказала она.
Аллейн открыл ей калитку. Не взглянув на него, леди Лакландер села в автомобиль и скрылась.
— Грустная история, — сказал Фокс. — Думаю, что младший Финн догадался, в чем дело, когда в последний раз говорил с сэром Гарольдом. Ужасно неприятно.
— Да уж!…
— А мистер Финн прав: седьмая глава снимает с него подозрение в убийстве полковника Картаретта.
— Э, нет! — покачал головой Аллейн.
— Нет?
— Не совсем. Полковник оставил седьмую главу в Джейкобс-коттедже. Финн, по собственному его признанию, не возвращался в дом после ссоры с полковником. Он отправился к ивняку, обнаружил там тело и потерял свои очки. В первый раз седьмую главу он прочел сегодня утром — надо думать, с помощью увеличительного стекла.
3
— Это, конечно, была копия, — сказал Фокс, когда они свернули к дому капитана Сайса. — Полковник ни за что не отдал бы Финну оригинал.
— Разумеется. Я так думаю, что оригинал он запер в левом ящике своего стола.
— Ну конечно! — обрадовался Фокс. — Это весьма вероятно.
— Но в таком случае оригинал украден кем-то из его родственников, одним из Лакландеров или любым другим заинтересованным лицом, и от этого экземпляра, может быть, тоже остался только пепел. С другой стороны, левый нижний ящик мог быть пустым с самого начала, а подлинник положен Картареттом в сейф. Эта в общем, несущественно, Фокс. Автор мемуаров, очевидно, достаточно подробно информировал издателя о содержании седьмой главы. А уж издателя всегда можно вызвать для дачи показаний. Сам текст как вещественное доказательство нам не так уж нужен. Надеюсь, он нам и не понадобится.
