Филлис Джеймс - Неестественные причины
Однако они оба забыли о Лэтеме. Видимо, девушка думала, что он не пришел в себя. Но тут из-под ноги Оливера вылетела черепица, он вдруг получил точку опоры, и в нем пробудился инстинкт самосохранения. Лэтем внезапно высвободил запястье из ослабших пальцев Далглиша, рванулся вверх и схватил Сильвию за ногу. От неожиданности она покачнулась, и как раз в этот миг налетел новый шквал. Лэтем дернул. Девушка покатилась вниз по черепице. Далглиш успел вцепиться в сумку, висевшую у нее на шее, но шнурок лопнул, и Сильвия покатилась дальше. Тяжелые ортопедические ботинки мешали ей нащупать опору, железные скобы тянули книзу. Тело, перевернувшись несколько раз, ударилось о водосточный желоб, подскочило и рухнуло во тьму – лишь ноги безжизненно, как у куклы, взмахнули в воздухе. Дикий крик. Тишина. Далглиш сунул сумочку в карман и обессиленно опустил голову на окровавленные руки. Тут прямо ему в спину ткнулось что-то твердое – сверху опустили приставную лестницу.
Если б Далглиш не был ранен, теперь добраться до безопасного места ничего бы не стоило. Но руки почти не слушались. Пальцы не сгибались и начали отчаянно ныть. Вряд ли он сумел бы взяться ими за перекладину. Лэтем, очевидно, истратил все силы на борьбу с Сильвией и снова впал в полуобморочное состояние. Прошло несколько минут, прежде чем Далглишу удалось растормошить его и подтащить к лестнице.
Адам полез вперед спиной, стараясь придерживать Лэтема своими бесполезными руками. Их лица находились всего в нескольких дюймах друг от друга, и Далглиш ощутил запах пота, кисло-сладкий винный перегар. С горечью он спросил себя: неужто последним открытием в его жизни станет новость, что у Лэтема дурно пахнет изо рта? Ей-богу, в жизни еще есть более важные явления и открытия. Да и более симпатичные способы смерти тоже. Ну почему Лэтем висит мешком?! Неужто нельзя приложить хоть какое-то усилие? Далглиш то ругался, то подбадривал своего спутника, и Лэтем наконец собрался с силами, сам схватился за перекладину и с трудом подтянулся на несколько дюймов. Вдруг перекладина треснула, выскочила из пазов и, описав дугу, бесшумно упала в воду. Тошнотворно долгое мгновение Далглиш и Лэтем смотрели в образовавшуюся дыру на волны, пенившиеся в двадцати футах внизу. Потом Оливер прислонил голову к лестнице и пробурчал:
– Вы бы лучше спустились обратно. Двоих лестница не выдержит, зачем же мокнуть обоим.
– Лезьте и помалкивайте, – сказал Далглиш.
Он засунул руки Лэтему под мышки и приподнял его. Лестница затрещала и прогнулась. Немного отдышавшись, они сделали еще один рывок. На сей раз Лэтем оттолкнулся ногой от перекладины с такой неожиданной прытью, что Адам чуть не сорвался вниз. Налетел новый шквал, лестница закачалась. Было слышно, как ее конец скользит по крыше. Пока шквал не пронесся, Далглиш и Лэтем боялись пошевелиться. Потом снова поползли вверх. Оставалось уже немного. Внизу темнели кроны деревьев. Далглиш подумал, что сверху могли бы и крикнуть, но, кроме рева бури, не доносилось ни звука. Наверно, все там затаили дыхание, не решаясь отвлекать их от опасного подъема даже подбадривающими возгласами. Внезапно все закончилось. Кто-то схватил Адама за руки и вытянул на безопасное место.
Он не испытал облегчения – лишь крайнюю усталость и отвращение к самому себе. Тело совершенно обессилело, но голова работала ясно, и мысли в ней бродили довольно горькие. Он недооценил опасность предприятия, позволил Брайсу втянуть себя в идиотскую, рискованную историю, вел себя глупо и импульсивно. Что за нелепая бойскаутская затея – вдвоем спасать от потопа несчастную девицу. В результате девица все-таки утонула. И нечего было вообще лезть на крышу – отсиделись бы на втором этаже, , вода бы и сама сошла. Шторм явно начинал стихать. К утру их бы вызволили спасатели. Ну, намерзлись бы, зато все трое были бы живы и целы.
И тут, словно в ответ на эти мысли, внизу раздался треск, перешедший в оглушительный грохот. Люди наверху завороженно смотрели, как «Дом кожевника» с неуклюжей грациозностью оседает в воду. Рокот прокатился вдоль всего мыса, и волны неистово вспенились над бесформенной грудой кирпичей. Высоко взметнулся столб брызг, долетевших до безмолвных зрителей. А потом грохот стих, и обломки «Дома кожевника» скрылись под водой.
Наверху толпилось множество людей, вокруг Далглиша сновали какие-то темные силуэты, заслоняя его от ветра. Люди разевали рты, что-то кричали, но Адам ничего не слышал. Он увидел развевающуюся седую гриву Р. Б. Синклера на фоне луны; потом разобрал по-детски капризный голос Лэте-ма, требовавшего немедленно привести к нему доктора. Хотелось опуститься на мягкую землю и тихо лежать, пока не перестанут болеть руки, пока не пройдет ужасная ломота во всем теле. Но кто-то держал Далглиша, не давая лечь. Очевидно, это Реклесс, подумал Адам. Сильные руки сжимали его подмышки; пахло мокрым габардином, и что-то жесткое царапало щеку.
Постепенно окружающие перестали казаться марионетками, бессмысленно открывающими и закрывающими рты; Далглиш начал разбирать слова. Кто-то спросил, как он себя чувствует, еще кто-то (кажется, Алиса Керрисон) предложил отправиться в «Настоятельские палаты». Третий заметил, что есть «лендровер»и что на нем, пожалуй, можно добраться до «Пентландса», если мисс Далглиш предпочитает отвезти племянника домой. Далглиш разглядел в отдалении силуэт автомобиля. Наверно, это машина Билла Коулса, а вон тот здоровяк в желтом дождевике сам Билл Коулс и есть. Как он сумел сюда проехать? Белые, расплывчатые лица, похоже, добивались, чтобы Адам принял какое-то решение:
– Я хочу домой, – объявил он. Стряхнул чужие руки, подошел к «лендроверу» и, помогая себе локтями, взобрался на заднее сиденье. На полу стояли зажженные штормовые фонари, освещая желтоватым светом сидящих в машине людей. Далглиш заметил среди них тетушку. Она придерживала рукой припавшего к ее плечу Лэтема, который, как отметил про себя Адам, напоминал сейчас романтического героя из викторианской мелодрамы: длинное бледное лицо, закрытые глаза и белая повязка на лбу с проступающим пятном крови. Последним в «лендровер» залез Реклесс и уселся рядом с Далгли-шем. Машина запрыгала по ухабам. Адам протянул вперед свои изувеченные руки как хирург медсестре, чтобы надела перчатки, и сказал Реклессу:
– Попробуйте залезть ко мне в карман. Там должна быть сумочка, которая наверняка вас заинтересует. Сам я достать ничего не сумею.
Он наклонился, чтобы инспектор, отчаянно подскакивающий на сиденье, смог засунуть руку ему в карман. Реклесс извлек сумочку, развязал шнур и высыпал содержимое себе на колени: пожелтевшую фотографию женщины в овальной серебряной рамке, катушку магнитофонной пленки, сложенное брачное свидетельство и золотое кольцо.
