Найо Марш - Старые девы в опасности
— Сейчас объясню. Если вы хотите, чтобы мы помогли вам с этой девочкой, Джинни, — а вы, уверен, этого хотите, — то вам придется честно и откровенно ответить на те, возможно, не совсем обычные вопросы, которые я вам сейчас задам. Если вы не станете отвечать, мы распрощаемся и забудем о нашем разговоре. Но не лгите, — мягко добавил Аллейн. — Я сразу пойму, когда вы лжете.
Робин помолчал немного и сказал:
— Я к вашим услугам.
— Отлично. Что, по-вашему, произойдет на этой вечеринке?
На площадь въехала машина, на мгновение осветив фарами лицо Робина. Оно казалось очень юным и испуганным, как у провинившегося шестиклассника, которого отчитывает учитель. Машина свернула, и собеседники вновь погрузились в темноту.
— У них такой обычай, — сказал Робин. — Вечером по четвергам они устраивают что-то вроде мистерии. Они называют это ритуалами Детей Вечного Солнца, а Оберон там за главного жреца. С вас берут клятву не рассказывать об этом. Так что я не могу вам рассказать… Но все заканчивается довольно буйно. А завтра Джинни… я слышал, как они говорили… Джинни предназначена главная роль.
— А что вы делаете до этого… та… обряда?
— Ну… Все происходит не так, как обычно. Мы не обедаем. Расходимся по своим комнатам и сидим там до одиннадцати. Нам не полагается разговаривать друг с другом и все такое.
— Совсем не пьете и не едите?
— Ну, напитки-то в комнатах есть… И всякое разное…
— Что вы подразумеваете под «всяким разным»? — Робин молчал. — Вы принимаете наркотики? Травку? Кокаин?
— С чего это вы взяли?
— Да ладно вам. Какой наркотик?
— В основном травку. Когда куришь, страшно есть хочется. Не знаю, обычная ли это марихуана или нет. Оберон не курит. Баради, думаю, тоже.
— Они торговцы?
— Я плохо их знаю.
— Ну уж настолько-то вы их знаете?
— Я могу только догадываться.
— Они предлагали вам вступить в дело?
— Послушайте, — промолвил Робин, — не хочу обижать вас, но скажу… Я ведь и вас плохо знаю, сэр. То есть откуда мне знать, не… — Он повернул голову, пристально разглядывая Аллейна.
— Не сообщу ли я в полицию? — закончил Аллейн.
— Ну… почему бы и нет?
— Так вы говорите, что не знаете меня. Тем не менее, когда заходит речь о спасении этой несчастной девочки из лап ваших приятелей, ваш выбор падает именно на меня. Что-то тут не сходится.
— Вы не понимаете, — возразил Робин. — Не понимаете, как это опасно. Если они вообразят, что я рассказал вам!
— То что они сделают?
— Ничего! — поспешно воскликнул Робин. — Ничего! Только я ведь пользуюсь их гостеприимством.
— У вас странные представления о приличиях, вам не кажется?
— Странные? Пожалуй.
— Скажите-ка, не случилось ли недавно какое-нибудь событие — я имею в виду последние сутки, — усугубившее ситуацию?
— Кто вы? — внезапно спросил Робин.
— Послушай, парень, не нужно уметь читать мысли на расстоянии, чтобы догадаться, что ты оказался в тупике и тебе необходимо срочно что-то предпринять.
— Да, наверное. Мне очень жаль, сэр, но боюсь, я не могу больше отвечать на ваши вопросы. Только… только, ради бога, сделайте что-нибудь для Джинни!
— Мы заключим с вами сделку. Как я понял, вы хотите увезти девушку, не поставив в известность остальную компанию.
— Да, сэр. Да.
— Хорошо. Сможете ли вы убедить ее поехать в Роквиль в шесть часов?
— Не знаю. Я рассчитываю на это. Если его не будет поблизости, то смогу. Она… Мне кажется, она проявляет ко мне симпатию, — робко сказал Робин, — когда он не появляется, чтобы все изгадить.
— Если она не поедет, сможете ли вы уговорить ее прогуляться на стоянку?
— Наверное. Она хочет купить серебряную козу у старушки Мари.
— Тогда, возможно, стоит сказать ей, что мы звонили и просили ее выбрать для Рики какую-нибудь статуэтку. К примеру, рождественскую сценку.
— Хорошая мысль. Ей это понравится.
— Отлично. Держите машину наготове и уговорите Джинни пройтись к стоянке. А потом предложите проехать до гостиницы, чтобы отвезти статуэтку.
— Знаете, сэр, я думаю, мне это удастся.
— Хорошо. Как только она окажется у вас в машине, делайте что хотите, но держите ее подальше от замка. В любом случае привезите ее к нам. Сомневаюсь, что она согласится остаться пообедать. Можете сымитировать поломку на пустынной дороге. Ну не знаю, проявите инициативу. Забейте выхлопную трубу. И вот еще что. Баради — или кто другой — говорил мне, что для своих вечеринок вы наряжаетесь в некую униформу.
— Точно. Она называется мантией солнца. Мы носим ее дома и… и обязательно вечером по четвергам.
— Не та ли это белая хламида, в которую был одет Оберон сегодня утром?
— Да. Нечто вроде роскошной монашеской рясы с капюшоном.
— Не захватите ли с собой парочку?
Робин повернул голову и в изумлении уставился на Аллейна.
— Как хотите…
— В течение дня улучите момент и положите их в машину.
— Я не понимаю…
— Разумеется, не понимаете. Принесите две, если у вас есть две. Вовсе не обязательно тащить одеяние мисс Тейлор.
— Ее одеяние! — воскликнул Робин. — Притащить! Да в этом все и дело! Завтра вечером они заставят Джинни надеть Черную Рясу.
— В таком случае принесите одну белую, одну черную, — спокойно сказал Аллейн.
2В четверг вечером на Лазурном Берегу, где и так всегда царит театрализованная атмосфера, разразилось поистине потрясающее действо: в оправдание прогноза погоды была срежиссирована гроза.
— Дождь собирается, — послышался хриплый голос с балюстрады замка Серебряной Козы. — Слышите? Гром!
Далеко на юге небеса откликнулись невнятным бурчанием.
Карбэри Гленд взглянул на разодетую фигуру, примостившуюся на балюстраде. Фигура сливалась с гирляндой бугенвиллей.
— Скорее видишь голос, а не человека, — сказал Гленд. — Вы похожи на сказочную птицу, дорогая Сати. Если бы я себя так погано не чувствовал, то непременно написал бы вас.
— Шорох, бормотанье, взрыв и дробь, — продолжала Сати в радостном предвкушении. — А потом дождь. Так оно всегда бывает. — Она вытянула губы и глубоко затянулась длинной сигаретой.
Баради подошел к ней и отнял сигарету.
— Это против правил, — сказал он. — Всему свое время. Вы чересчур возбуждены. — Он выбросил сигарету и вернулся на свое место.
Горизонт осветился белым сполохом, и после паузы послышался отдаленный грохот.
— В «Комеди Франсэз» это получалось гораздо лучше, — заметила Аннабелла Уэллс, презрительно поджав губы.
