Атанас Мандаджиев - Волчий капкан
– Что вы, товарищ полковник, не пугайте!
– Я тебя не пугаю, но надо было фазу поставить в известность меня или даже генерала. Оставил на произвол судьбы Максимова, упустил преступника и ждешь, чтобы пришел я…
– Я растерялся, товарищ полковник. Максимов меня запутал – то одно твердит, то другое. Хотя думаю – он себя не выдал. Поэтому я и… К тому же на арест нужен ордер?
– Ордер, говоришь?
Больше Пырван не смел поднять на меня глаз. Понял мой намек. Да и я его понял. Он явно ожидал похвал, благодарности, крепких рукопожатий, а вышло что? Да, в этот раз наказания ему не избежать, а уж насчет похвал – время покажет. Как говорится, поживем – увидим, как нам оценивать действия борца и разведчика Пырвана Вылкова. Тем не менее уже сейчас можно сказать, что впредь его будут ставить в пример как человека, обладающего гибким умом, умеющего найти оригинальный подход к разработке собранного материала, будут говорить о нем как о разведчике, сочетающем яркую индивидуальность с цепкой памятью и умением отдать должное даже самой незначительной детали. Казалось бы, пустяк – цепочка от часов, однако он сумел и его использовать! "Геркулес и Марко Королевич тоже прибегали к хитрости"… Что ж, можно его только поздравить! И оставим в стороне вопрос о том, в чем еще Пырван может служить примером. Этим я займусь сам!
– Здесь на углу есть телефон. Звонишь в Управление и от моего имени приказываешь немедленно арестовать преступника. Я в это время забегу ненадолго домой, а то жена, наверное, с ума сходит, думает, что я под машину попал. Потом вместе проведаем Максимова, будем надеяться, что с ним за это время ничего страшного не случится.
– А что с ним может случиться, если по пятам Лже-Чамурлийского уже идут наши люди?
– Что угодно может случиться. Отчаявшись, преступник может стать безумно смелым и беспощадным. Представь себе, что он исключает всякую возможность вмешательства милиции. Другими словами, считает, что этот трюк с цепочкой всего-навсего личная инициатива Максимова. С милицией ему справиться не под силу, но с одним человеком… Такие вот дела, дорогой мой… Ладно, беги скорее звонить! Монетки у тебя есть?
– Есть, – хлопнул по карману старший лейтенант и побежал к телефонной будке.
Через пять минут и я был готов. Милая моя Злата! Вцепилась в меня – поешь да поешь, голодным я тебя не отпущу! Вот норов у этой женщины! Пришлось применить все освоенные в последнее время борцовские приемы, чтобы высвободиться из ее объятий.
– Я позвонил. Чамурлийский только что вышел из дому и пошел по направлению к улице Достоевского. Что, если к Максимовым? Но почему так поздно?
– Пойдем, Пырван. Интересно будет увидеть всех четверых вместе. Совсем как в современной пьесе – сокращенный актерский состав.
– Товарищ полковник, из-за вас я себя чувствую ужасно виноватым!
– Оружие у тебя есть?
– Нет, зачем мне оно?
Дальше события развивались прямо-таки по Эдгарду По. Ночь выдалась зловещая: на небе ни звездочки, в душном воздухе, словно отлитые из металла, чернели неподвижные листья деревьев. Из открытых настежь окон нижних этажей доносилось тяжелое дыхание спящих. Наши шаги гулким эхом отдавались в опустевшем городе. Возле зоопарка дрались коты. Душную ночь оглашал их душераздирающий вой. Коты пронеслись мимо, в темноте их глаза фосфоресцировали. Они пересекли бульвар и словно призраки скрылись в садике мавзолея Александра Баттенберга. Перед мавзолеем, как белые кости, торчали надгробья римской эпохи.
В подъезде дома Максимовых было чисто и прохладно. Двери нам открыла жена Максимова.
– Где он?
– Его нет.
– Где он?
– Да нет его.
– И все-таки, где он?
– Я бы и сама хотела знать! Ушел недавно. Был чем-то очень встревожен, не мог заснуть. "Пойду пройдусь по парку". Я спросила, уж не случилось ли что, – молчит. Мы даже поругались. Вы от меня что-то скрываете! У него ведь сердце не в порядке. Вы не смотрите, что я женщина, можете смело мне все рассказать!
– Успокойтесь, ничего страшного! Как только вернется, пусть позвонит по этому телефону. Пырван, ты написал телефон? Вот, пожалуйста!
Мы попрощались и стали спускаться по лестнице.
На лестничной площадке между вторым и первым этажом вдруг услышали скрип открывавшейся входной двери, затем раздались чьи-то шаги. Старший лейтенант перегнулся через перила.
– Это Максимов…
И только мы хотели его окликнуть, как входная дверь снова скрипнула. Дальше события развивались столь молниеносно, что мне трудно восстановить в памяти их последовательность. Дверь снова открылась в тот момент, когда Максимов уже поднимался по ступенькам. Будто почувствовав опасность, он вдруг резко обернулся. Но поздно. Из полумрака вынырнул человек с ножом в руке… Максимов охнул, зашатался, ища опоры. Убийца вновь замахнулся. В тот же миг старший лейтенант перемахнул через перила и, как ныряльщик, ласточкой преодолел лестничный пролет. Это был изумительный прыжок – стремительный и ловкий. Пырван всей тяжестью обрушился на зарычавшего от ярости убийцу. Тот упал навзничь. Нож блеснул в третий раз, и я увидел, как лезвие входит глубоко в спину нашего борца. Освещение погасло. Не теряя ни секунды, я сбежал вниз и стал шарить по стене в поисках выключателя. Когда снова стало светло, я увидел, что Страшимир Максимов, корчась от боли, сидит на первой ступеньке. Поблизости валялся нож. Пальцы преступника судорожно царапали каменный пол, пытаясь дотянуться до оружия, но безрезультатно. Раненый борец железной хваткой сжимал его руки и ноги. На губах "Чамурлийского" выступила белая пена, как у бешеной собаки. Боль и ужас застыли в его глазах, ужас человека, у которого отнята всякая возможность пошевелиться. Что там писали в книге об этом приеме? Похоже, я так никогда и не пойму, что представляет собой "волчий капкан". Как бы то ни было, название ему придумано удачное. "Многообразие захватов делает "волчий капкан" страшным оружием". Так оно и есть. Прекрасно сказано. И прекрасно выполнено!
Я спокойно приблизился к преступнику и приставил дуло пистолета к его виску:
– Конец, цезарь! Финита ля комедия!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Мне вполне понятно ваше желание как можно скорее все узнать про самозванца: как его имя, каким образом произошла подмена, он ли убил Половянского, выполнял ли он задания иностранной разведки, догадывался ли, что мы за ним следим. Конечно, вам интересно, на что он рассчитывал, покушаясь на жизнь Сониного отца, как развивались его отношения с самой Соней, какие у него были намерения, какова судьба подлинного Чамурлийского и так далее. Мне, однако, кажется, что обсуждать все это неуместно, когда близкие нам люди находятся в таком плачевном положении.
