Эллен Вуд - Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).
— Постараюсь, но, боюсь, особой пользы принести не смогу. Он, по вполне понятным причинам, вряд ли будет рад моему вмешательству.
— Его жена больна. Я сообщила ей, что вы придете. Она знает, как я надеюсь на то, что вы вразумите ее мужа.
— Я, безусловно, нанесу визит миссис Фаррелл, но это будет просто визит врача.
— Надеюсь, вы выполните и вторую мою просьбу, если будет возможность.
Я промолчал. Мисс Кьюсак взяла часы.
— Фарреллы живут в двух шагах отсюда, — сказала она. — Вы можете зайти к миссис Фаррелл сейчас? Вне всякого сомнения, вы застанете и Уолтера — по воскресеньям он дома. Скажите, что вы к миссис Фаррелл; я напишу свое имя на вашей визитной карточке, и вас впустят без промедления.
— Должен ли я вернуться и сообщить вам о результатах? — спросил я.
— Как вам будет угодно. Буду очень рада, если зайдете. От вас зависит многое.
Выражение лица мисс Кьюсак обличало всю серьезность ее намерений. Видя это, я и сам преисполнился решимости.
— Отправлюсь к ним сейчас же, — наконец произнес я, — и будем надеяться, мне повезет.
Каштановые волосы разметались по подушке, а нежное личико казалось совсем детским.
Я откланялся, а вскоре уже звонил в дверь дома номер 15 по той же улице. Мне открыл дворецкий в ливрее; я сказал, что пришел осмотреть миссис Фаррелл, и был немедленно пропущен внутрь. Дворецкий отнес наверх мою карточку, и вскоре ко мне спустилась невзрачная женщина и произнесла тихим голосом:
— Миссис Фаррелл не встает с постели, сэр, но примет вас с радостью. Прошу вас, идите за мной. Вот сюда, пожалуйста.
Горничная провела меня наверх, в гостиную, а оттуда мы поднялись на третий этаж, и она открыла дверь в просторную, богато обставленную спальню. Возле окна, откуда был виден закат над Кенсингтон-гарденз, в кровати лежала миловидная девушка; это и была моя пациентка. Ей было лет девятнадцать, не больше. Каштановые волосы разметались по подушке, а нежное личико казалось совсем детским. На щеках ее горели красные пятна; дотронувшись до ее руки, я сразу понял: у девушки тяжелая лихорадка.
— Значит, это вас прислала Флоренс Кьюсак, доктор Лонсдейл? — обратилась она ко мне.
— Да, меня. Чем я могу быть вам полезен, миссис Фаррелл?
— Верните мне силы.
Служанка отошла в угол, а я провел обычную процедуру осмотра и спросил миссис Фаррелл, каковы симптомы ее недомогания.
— У меня ничего не болит, — сказала она, — но эта ужасная слабость с каждым днем все больше мучит меня. Я слабею день ото дня, и никакие лекарства на меня нисколько не действуют. Месяц назад я была еще в силах гулять, потом не могла уже вынести поездки в экипаже, потом спуститься вниз стало невмоготу, а теперь я даже не в состоянии сесть в кровати. Я прикована к постели; мне и говорить-то трудно. Я устала от всего, — добавила она, и глаза ее наполнились слезами, — устала от жизни, устала от этих бесконечных страданий…
В отчаянии она тихо заплакала; я не знал, что и делать.
— Так не пойдет, миссис Фаррелл, — сказал я, — вы должны мне все рассказать. Насколько я могу судить, вы не страдаете никаким телесным недугом. Что же с вами происходит? Что разрушает вашу жизнь?
— Случилась беда, — ответила она, — и надежды уже нет.
— Постарайтесь рассказать поподробнее.
Она взглянула на меня, смахнула слезы и произнесла со страстью, какую я едва ли мог от нее ожидать:
— А Флоренс вам не сказала?
— Кое-что она мне рассказала.
— Значит, вы все знаете; она говорила, что объяснит вам. Мой муж сейчас внизу, в курительной, спуститесь к нему. Сделайте все, что в ваших силах! Иначе он погибнет — телом и душой. О, спасите его! Спасите, если можете!
— Не перевозбуждайтесь. — Я встал и легонько пожал ей руку. — Больше ничего говорить не надо. Мы с мисс Кьюсак спасем вашего мужа. И будьте спокойны, я никогда не даю обещаний просто так.
— Ах! Благослови вас Господь, — прошептала несчастная девушка.
Я обратился к служанке, которая снова подошла к нам.
— Я выпишу рецепт для вашей госпожи, — сказал я. — Лекарство придаст ей сил и в то же время успокоит. Останьтесь с ней на ночь, миссис Фаррелл очень слаба.
Служанка обещала так и сделать, и я покинул миссис Фаррелл. Та проследила за мной взглядом; глаза ее были ясными, несмотря на ужасающую слабость. Теперь меня не удивляло участие, проявленное мисс Кьюсак: такая история способна вызвать сочувствие в самом очерствевшем сердце.
Я спустился и вошел в курительную без стука. У окна, откинувшись в глубоком кресле с кожаной обивкой, сидел мужчина. Он был худощавый и темноволосый, черты его лица отличались тонкостью и изяществом. Однако по складкам, залегшим вокруг рта, по настороженному взгляду глубоко запавших, чуть сузившихся глаз, по неряшливому платью и небрежно повязанному галстуку я без труда мог догадаться, что мисс Кьюсак нимало не преувеличивала степень его нравственного падения. Я коротко представился:
— Прошу простить мое вторжение, мистер Фаррелл. Меня зовут доктор Лонсдейл. Мисс Кьюсак просила меня зайти к вашей жене. Я только что от миссис Фаррелл и хотел бы поговорить о ней с вами.
В глазах Уолтера Фаррелла лишь на мгновение мелькнула тревога, когда я упомянул его жену, и тут же сменилась сонным равнодушием. Однако моему собеседнику хватило воспитания на то, чтобы предложить мне сесть. Я уселся и пристально посмотрел на него.
— Сколько лет миссис Фаррелл? — спросил я без промедления.
Он взглянул на меня так, словно счел мой вопрос неуместным, но ответил весьма легкомысленным тоном:
— Она очень молода, ей нет и двадцати.
— Совсем ребенок, — заметил я.
— Вот как?
— Да, еще совсем ребенок. Так печально, когда гибнет юное создание, едва начавшее жить…
Я бы не стал говорить такое в обычной беседе, но мне хотелось взволновать и потрясти Фаррелла. Казалось, я добился своего: с его глаз будто спала пелена и они прояснились, обличая волнение и муку. Фаррелл подвинул кресло поближе и наклонился вперед:
— О чем вы? Разве Лауре так плохо?
— Она ничем не больна, но при этом умирает. Мне очень жаль, но если ее жизнь немедленно не изменится в корне, миссис Фаррелл не проживет и недели.
Уолтер вскочил.
— Не может быть! — вскричал он. — Моя жена умирает? Это чепуха, доктор Лонсдейл; она даже не кашляет и ни на что не жалуется. Просто обленилась, я ей неустанно это твержу.
— У нее не осталось сил, мистер Фаррелл, а без сил не выжить. Что-то поглощает ее жизнь, высасывает из нее все соки. Я буду с вами совершенно откровенен, ведь когда речь идет о жизни и смерти, церемониться не пристало. Ваша жена умирает, потому что вы разбили ей сердце. И только вы можете ее спасти, ее судьба — в ваших руках.
