Эллери Куин - Застекленная деревня. Расследует Эллери Квин (рассказы)
— Вероятно, это сумеет объяснить мистер Шир с точной ссылкой на главы и стихи Священного Писания, — заметил судья. — В пасторском доме погас свет. Думаю, этой ночью Джозеф Ковальчик будет спать крепко.
— Скорее, видеть кошмарные сны. — Джонни посмотрел на маленький темный дом Широв. — Кстати, что теперь с ним будет?
— Вечером я позвонил Тэлботу Такеру в Кадбери. У него там кожевенная фабрика. Тэлбот сказал, чтобы Ковальчика прислали к нему, и наш приятель отправится туда завтра утром, сначала нанеся визит отцу Джирарду в католической церкви. Я звонил и ему, и он обещал подыскать Ковальчику жилье и позаботиться о нем.
— Я имел в виду не это. Ведь на нем все еще висит обвинение в краже.
— Ах вот оно что! — Судья Шинн бросил сигару через перила крыльца и поднялся. — И кто же выдвинет против него это обвинение — Феррис Эдамс?
Сэмюэл Шир распахнул дверь пасторского дома, и Джозеф Ковальчик, быстро моргая, шагнул на утреннее солнце.
Почти все жители Шинн-Корнерс собрались на лужайке перед домом: мужчины в пропотевшей рабочей одежде, женщины в домашних платьях, дети в пыльных джинсах и шортах.
Все молча смотрели на бродягу.
Ковальчик бросил испуганный взгляд на священника и шагнул назад.
Его брюки и твидовый пиджак сегодня утром выглядели почти щегольски. На нем были рубашка, галстук и старая черная шляпа мистера Шира. Под мышкой он держал жестяную коробку с ленчем.
Ковальчик все еще был небрит и нестрижен. Как позднее объяснил мистер Шир, ему хотелось поскорее убраться из деревни. Кончики светлой с проседью бороды начали завиваться, что придавало его облику весьма причудливое достоинство.
Мистер Шир взял его за руку и что-то прошептал.
Джозеф Ковальчик шумно выдохнул и даже улыбнулся. Но улыбка получилась нервной и поверхностной — всего лишь вежливое движение мышц около рта. Взгляд оставался настороженным.
Хьюберт Хемас шагнул из толпы, держа одну руку за спиной. Сегодня утром его кожа была такой же серой, как у Ковальчика, а глаза покраснели, словно после бессонной ночи.
— Мистер Ковальчик, — заговорил он, облизнув губы.
Глаза Ковальчика расширились.
— Мистер Ковальчик, как председатель деревенского совета, я говорю от имени всей общины. — Хьюб судорожно глотнул и продолжил: — Мы скверно с вами обошлись и совершили ужасную ошибку… — Он снова умолк.
Ковальчик ничего не сказал.
— Мы законопослушная община! — внезапно воскликнул Хемас. — Хотя мы полагали, что деревня имеет право защищать себя. — Его узкие плечи поникли. — Но мы делали это неправильно. Нам все казалось очевидным…
— Моя идет Кадбери, — заговорил Ковальчик.
— Подождите! — В голосе Хемаса послышались нотки паники. Он вынул руку из-за спины и протянул ее Ковальчику. В руке была запятнанная ягодным соком корзина. — Мы просим вас принять это, мистер Ковальчик.
Джозеф Ковальчик уставился на корзину. Она была полна купюр и монет.
— Пожалуйста, — настойчиво произнес Хьюб Хемас.
Ковальчик взял корзину.
Хемас тут же повернулся и двинулся к воротам; остальные жители деревни последовали за ним. Мужчины, женщины и дети быстро вышли на дорогу, некоторые сели в машины, Избелы забрались в фургон, запряженный лошадьми, привязанными у поилки, а некоторые зашагали через перекресток, и вскоре все исчезли.
— Подскажу вам текст для вашей воскресной проповеди, мистер Шир, — сухо произнес судья Шинн. — «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним».[36]
Сэмюэл Шир покачал головой и улыбнулся.
— Джозеф, не стойте разинув рот. Это их обычный способ просить прощения.
Но Ковальчик угрюмо смотрел на деньги.
— Все в порядке, Джо, — успокоил его Джонни. — Это старый американский обычай. Пнуть человека промеж ног, а потом купить ему грыжевой бандаж.
Бородатое лицо расплылось в улыбке. Ковальчик вложил ручку корзины в пальцы изумленного мистера Шира.
— Ваша брать это, — сказал он.
Повернувшись, Ковальчик быстро зашагал по дорожке, словно боясь, что священник поспешит следом. Пройдя по Фор-Корнерс-роуд и мимо поилки, он вышел на Шинн-роуд, с довольным видом поправляя пасторскую шляпу.
— Очень мило, — медленно произнес священник, глядя на корзину.
Они пошли к перекрестку. Ковальчик уже проходил мимо дома Фанни Эдамс. Он даже не взглянул на него, но ускорил шаг и начал долгий подъем на высушенный солнцем холм.
— Подождите, Ковальчик! — крикнул ему вслед судья Шинн. — Хотите, я попрошу, чтобы кто-нибудь подвез вас в Кадбери?
Но Джозеф Ковальчик зашагал еще быстрее. Они наблюдали за ним, пока он не превратился в пятнышко на сверкающем небе.
Когда Ковальчик взобрался на вершину Священного холма, два автомобиля промчались мимо него в сторону деревни. Это были такси из Кадбери.
— Что я тебе говорил? — усмехнулся судья. — Городские репортеры. И они даже не посмотрели в его сторону!
— Что для них бродяга? — отозвался Джонни.
— В самом деле, — рассеянно промолвил судья. — Ну мистер Шир, кто говорил, что только бедному знакомо благо приносить дары?[37]
— Уверен, что умный человек, — сказал мистер Шир. — Думаю, я потрачу эти деньги на свежие цветы для могилы Фанни Эдамс. Она очень любила цветы.
И священник, улыбаясь, поспешил назад через лужайку сообщить жене о своем решении.
Судья и Джонни пересекли лужайку дома Шинна, поднялись на крыльцо и сели в качалки, ожидая прессу.
— Прекрасный день, Джонни, — сказал судья.
Джонни Шинн посмотрел на дома, дорогу, поля и ярко-голубое небо.
— Я видел и похуже, — согласился он, удовлетворенно вздохнув.
«РАССЛЕДУЕТ ЭЛЛЕРИ КВИН»
(рассказы)
Повесть о предсмертном сообщении
31 декабря 1964 года, в полночь, дни рождения нового года и старика стали свершившимися фактами. Двойной праздник отмечался под высоким потолком гостиной райтсвиллского дома Годфри Мамфорда не вполне традиционно. Очевидно, старому Годфри посоветовали, принимая подарки от семьи и друзей, помнить предупреждение о приносящих дары греках[38] (хотя в Райтсвилле греков не было никогда — по крайней мере, среди знакомых Годфри; ближайшим к ним можно было считать Энди Биробатьяна, армянина по происхождению, владельца цветочного магазина и пайщика знаменитого цветоводческого хозяйства Мамфорда, покуда последнее не перестало существовать).
Первым греком, принесшим дар, была Эллен Мамфорд Нэш. Сменив трех американских мужей, дочь Годфри только что вернулась из Англии, где прожила рекордный пятилетний срок с четвертым супругом — египтологом, связанным с Британским музеем. Ноздри блудной дочери, явившейся домой с визитом, раздувались, словно от неприятного запаха.
