Эллери Куин - Последний удар
— Если ты Джон — тогда кто же наверху, в твоей спальне?
В темных глазах Джона сверкнул огонек.
— В моей спальне?
— Да, в вашей спальне, — проскрипел лейтенант Луриа. — Там мертвец, до того похожий на вас, что можно было бы местами поменять. Кто он, Себастиан?
Огонек погас.
— Мертвец? — повторил Джон. — Мертвец?
— С ножом в спине.
Джон закрыл лицо руками и разрыдался.
Позднее, когда его отвели наверх и показали труп, даже приступ рыданий, охвативший Джона, и изменения облика покойника, вызванные насильственной смертью, не могли скрыть потрясающего сходства между ними. В этой неразберихе на ум Эллери пришел обрывок речи какого-то персонажа из «Двенадцатой ночи»: «Одно лицо, походка, голос тот же у двух людей!.. Две половинки яблока различней, чем вы…»
Это, конечно, объясняло многое из того, что озадачивало его все эти дни, но как раз такое объяснение он давно уже вывел в теории: близнецы. И все же, несмотря на подтверждение, находящееся у него прямо перед глазами, Эллери все еще силился попять. Близнец… близнец умер двадцать пять лет назад двух недель от роду. Выходит, сведения сержанта Вели были неверны? В это Эллери поверить не мог — смерть младенца с избытком подтверждалась документами и свидетельствами очевидцев. Нет, близнеца похоронили четверть века назад. И все же он был здесь — покойник, это верно, но, так сказать, совсем свежий, в остывающей плоти двадцатипятилетнего мужчины. Невозможно. Стало быть, несмотря на абсолютное сходство, мертвец не был близнецом Джона.
Но если это не близнец Джона, то кто же?
Ответ вспыхнул в мозгу Эллери одновременно с вопросом. И в то же мгновение он уже ругал себя за глупость: все ведь было так очевидно!
Это был второй близнец Джона.
— В ту ночь мать родила тройню, — устало сказал Джон, когда наконец удалось прекратить всеобщее умопомрачение и все вернулись в гостиную. — Я появился первым. При рождении второго мать умерла — это был тот брат, который умер через две недели и похоронен на кладбище Маунт-Кидрон. Третьего доктору Холлу пришлось извлекать из мертвого тела матери. — Джон дернул головой вверх. — Это был мой брат… наверху.
— Но я хочу знать… — начал Луриа.
— Позвольте, лейтенант, рассказать все мне, — сказал Джон. — А вопросы вы можете задать потом.
— Лучше я сначала объясню, как получилось, что никто не знал о существовании третьего брата. Доктор Холл и его жена не могли иметь детей. Они отчаянно хотели ребенка. И тут мой отец разбивает машину возле самого их дома, авария провоцирует преждевременные роды у матери, и судьба дает Холлам тот шанс, который бывает раз в жизни.
— От борьбы за кусок хлеба и от бесплодия они устали и ожесточились. А тут богатая женщина рожает тройню. Отец оставался в гостиной и ни разу не заходил в спальню. А потом мать умерла во время вторых родов, и доктор Холл извлек третьего ребенка из мертвого тела. Холлам это показалось несправедливым — трое детей без матери и принадлежат человеку, которому придется нанимать посторонних для ухода, а они вот хотят ребенка и не могут иметь его… и они единственные во всем мире знают, что только что появился на свет третий ребенок. Холлы шепотом обсудили ситуацию над трупом моей матери, но так и не смогли решить, говорить отцу о третьем ребенке или нет.
Джон нахмурился.
— Когда доктор Холл вышел к отцу и сообщил ему о том, что его жена умерла, рожая второго ребенка, решать уже было нечего — к удивлению доктора, отец отказался признать второго ребенка и заявил, что он от него отказывается. Он так терзался угрызениями совести от того, что своим упрямством погубил жену, что бессознательно перенес свою вину на ребенка, которому довелось родиться как раз тогда, когда мать его умирала. Доктор Холл решился — и ничего не сказав о третьем ребенке, попросил еще и второго. Отец согласился, сказал, что позаботится о его содержании, и ушел.
— Ой, Джон, — прошептала Расти, но Эллери заметил, что она несколько отодвинулась от Джона, как будто не могла примирить его живую близость с тем, что точное его подобие лежит наверху мертвым.
— Холлы были одновременно и напуганы и обрадованы. Не сообщив о ребенке и оставив его себе, Холл рисковал потерять лицензию., не говоря уже о том, что они с женой могли и за решетку попасть. Но они остались с двумя младенцами, на одного из которых имелось устное согласие отца. Они не вполне представляли себе, как выпутаться из такой ситуации. Затем, спустя неделю, доктор Холл прочел о смерти моего отца. Он навел справки и выяснил, что отец умер, не обеспечив второго сына, хотя и обещал это сделать, и не предпринял никаких юридических шагов в защиту ребенка и самого доктора, о чем Холл просил его. Доктор решил рискнуть и зарегистрировать в муниципалитете Маунт-Кидрон всех троих, в случае, если когда-либо понадобится получить свидетельство о рождении или установить отцовство и имущественные права двоих детей. Но через неделю второй ребенок умер от пневмонии, что еще больше осложнило дело. Холлы похоронили его в Маунт-Кидрон и уехали с третьим ребенком в Айдахо, стараясь не оставлять никаких следов. Они так и не дали знать никому в Маунт-Кидрон о существовании третьего ребенка — даже врач, которого вызывал доктор Холл во время болезни и смерти второго ребенка, не знал о нем. Миссис Холл его прятала, и, даже уезжая в Айдахо, они тайком вынесли его буквально в корзине для белья.
Джон встал и налил себе изрядную порцию виски. Он одним глотком осушил стакан и даже не попытался вернуться и сесть рядом с Расти, словно чувствуя ее отчуждение и болезненно реагируя на него.
— Итак, они вывезли Джона на Запад, и до четырнадцати лет он считал себя их сыном…
— Джон? — спросил Эллери. — Почему ты назвал его Джоном?
— Потому что его так зовут. Точнее, звали. Еще до отъезда из Маунт-Кидрон, говоря о тройне, Холлы завели обыкновение называть их по номерам — Первый, Второй, Третий. Я для них был Первый, умерший младенец — Второй, а мой брат… наверху — Третий. Более того, когда доктор Холл регистрировал наше рождение, он так и записал: Сын Первый, Сын Второй, Сын Третий. Потом, когда Второй умер и им пришлось подбирать имя Третьему, доктор Холл узнал, что меня назвали Джоном по отцу. Он решил назвать моего брата Джоном Третьим, смутно предполагая, что если у него будет такое же имя, как и у меня, то это как-то укрепит его связь с домом Себастианов. Так он стал Джоном Третьим, а я, следовательно, могу считаться Джоном Первым.
Джон подошел к камину и стал неотрывно смотреть на огонь.
— Он появился в моей квартире в Виллидж еще в сентябре. Я был совершенно ошеломлен. Я ни малейшего понятия не имел, что у меня есть брат-близнец.
