Эллери Куин - Последний удар
— Я дал Расти успокоительное, и она прилегла у себя в комнате, — пробормотал доктор Дарк. — С ней миссис Браун и достопочтенный.
Эллери кивнул. Лица у всех были ошеломленные.
— Нож, — сказал он. — Полагаю, что все вы его видели. Это что-то наподобие старинного кинжала с рукоятью, украшенной полудрагоценными камнями. Он из этого дома, мистер Крейг?
Крейг покачал головой. Он как-то резко постарел. Выпрямившись, он сидел в кресле, в некотором отдалении от других. Губы его, прикрытые бородой, были плотно сжаты. Похоже, ему стоило немалых усилий держать себя в руках.
— Никто не узнает кинжал?
Никто не ответил.
Эллери пожал плечами.
— Ладно, это работа для Луриа. Нас касается то, что это был последний удар. — Он повторил стихи на карточке. — Номер двадцатый. Завершает всю серию.
Эллери замолчал. С какой стати ему было посвящать их в то, что теперь ему известен смысл подарков? Он не мог систематически довести дело до конца — не мог сказать им, что подсказки в стихах, тот смысл, который раскрывался в них, как в едином целом, — то есть вся схема преступления, — складывались в несколько однозначную картину, что обвиняющий перст можно было направить только в одного из них. Он не мог признать отсутствия альтернативы. Он не мог сказать: «Это неопровержимо доказывает вину вот этого человека».
Ибо принять этот единственный вывод — значило счесть указанного человека полным идиотом. «А этого не может быть, — угрюмо сказал Эллери сам себе, — поскольку природа этого преступления такова, что задумать его мог только умный человек. Одно с другим не сочетается. Разве кто-нибудь, способный построить такую хитроумную схему, стал бы все это делать лишь затем, чтобы навести подозрение на самого себя? А ведь именно к этому и вели все подсказки».
Непостижимо. И поэтому надо было молчать.
В этом деле с самого начала было три жертвы: Джон, тот, на кого указывали подсказки, и сам Эллери. Желанным результатом, разумеется, была смерть Джона. Роль, отводимая Эллери, заключалась в том, дабы он, подобно послушной ищейке, следовал за подсказками и дал себя провести — чтобы под конец, придя к якобы совершенно неопровержимым выводам, он обвинил в убийстве Джона совершенно невиновного человека.
Весь хитроумный план, с рождественскими коробочками, их содержимым, подсказками в виршах, имел только одну цель: возложить ответственность за убийство Джона на невиновного. Такая подставка была умна и еще в одном отношении: у Эллери были основания полагать, что этот невиновный имел, теоретически говоря, весьма сильный побудительный мотив к такому убийству. А когда все улики указывают на него, да еще, прямо как по заказу, появляется мотив — тут уж обвинение в убийстве становится просто неопровержимым.
«Нет, — сказал сам себе Эллери. — Остается только отказаться от игры, предложенной настоящим убийцей. Тот, на кого указывали подарки, — это не тот, кто воткнул нож Джону в спину. Это сделал тот, кто на самом деле изготовил подарки, сочинял стихи и подбрасывал коробочки». Возможно, храня молчание, Эллери удастся спровоцировать преступника…
Прибыл лейтенант Луриа с группой специалистов, и это рассеяло всеобщую апатию. Лейтенант говорил очень мало: за него говорило выражение лица. Он незамедлительно поднялся наверх.
Луриа был в ярости. Он настоял на том, чтобы очистили весь верхний этаж, так что мать и дочь Брауны вкупе с мистером Гардинером были вынуждены покинуть спальню Расти. Потом прибыл судебно-медицинский эксперт, доктор Теннант, и тоже на некоторое время отвлек внимание лейтенанта. Всем пришлось ждать в гостиной — ошеломленным, опечаленным, терзаемым чувством вины. Общее несчастье объединило их. Издатель Фримен и Пейн выглядели прямо-таки больными. Эллери понимал, о чем они сейчас думают. Если лейтенант Луриа узнает, как с ними хотел поступить Джон…
Троих слуг тоже загнали в гостиную, где они обособились в дальнем уголке.
Сам Эллери потерял счет времени. Он сидел в кресле сгорбившись, как и все прочие, грыз ногти и сам себя спрашивал, что происходит наверху.
Ожидание было бесконечным.
И во время этой бесконечности со стороны холла раздался веселый голос:
— Ровно без четверти двенадцать. Что это за машины у входа? Привет всем!
Произошло нечто любопытное.
Разом вздрогнули четырнадцать тел. Четырнадцать голов повернулись разом, будто кто-то дернул за веревочку. Четырнадцать пар глаз расширились от изумления и ужаса.
Расти вскочила и, хватаясь за горло, попыталась что-то сказать.
Ее мать завизжала:
— Призрак! Призрак!
Затем все шесть женщин грохнулись в обморок.
У высокой фигуры в дверях была забинтована правая рука.
Это был Джон.
Это был Джон, и он вошел в гостиную совсем как живой. Если это и был призрак, то призрак очень озадаченный. Он устремился к Расти, поднял ее, усадил на кушетку и начал растирать ей руки, смущенно при этом озираясь, словно нечаянно угодил в какое-то неведомое измерение в пространстве-времени, где неузнаваемо искажались даже самые знакомые предметы.
— В чем дело? — недоумевая, спросил Джон. — Что вы все на меня так уставились?
— Джон. — Его опекун облизнул губы. — Джон?
— Не понимаю, — сказал Джон. — Я гулял себе по лесу, настраивался перед решающим прыжком. Я сказал, что буду здесь в одиннадцать сорок пять — и вот я здесь. Кто это так неудачно пошутил насчет призрака? Можно подумать, что я умер или что-то вроде того.
— Ты и умер, — буркнул Мариус Карло.
— Что?
— То есть умер, а потом… то есть…
— Кто ты такой? — Борода Крейга тряслась.
— Люди, что на вас нашло? — воскликнул Джон. — Артур, это что, шуточка под занавес, что ли? Ничего себе вопросик — кто я такой!
— Ты Джон или… кто?
— Я мальчик-с-пальчик! — сердито сказал Джон. — Не пора ли заняться нашими дамами. Или они тоже прикидываются? Ну-ка, Расти, кончай. Очнись!
— О, господи! — Это произнес лейтенант Луриа, появившийся в проеме. В его мужественном лице не было ни кровинки. Оп был совершенно обескуражен.
— Погодите, — сказал Эллери. — Погодите.
Ему в жизни не приходилось испытывать подобных потрясений. Но сейчас, когда первый шок миновал, в выражении его лица стали проявляться первые признаки осмысленности. Вне всякого сомнения, это был Джон — та же фигура, то же лицо, тот же байроновский локон, тот же голос, та же одежда, тот же бинт на той же руке… А ведь именно этого он и искал — двойника Джона. Он заставил себя не упустить эту мысль.
— Если ты Джон — тогда кто же наверху, в твоей спальне?
