Николас Блейк - В аду нет выбора
Из окна спальной комнаты хозяина фермы они видели, как она твердым шагом шла по дороге, постучала в дверь коттеджа…
— Идите и узнайте, кто там, — приказал Петров Энни. — Меня не должны видеть.
Он не заметил фигуры женщины, промелькнувшей за окном гостиной. Энни направилась к двери, решив, что это кто-то из деревни захотел осведомиться о здоровье «Ивэна». Поэтому когда она открыла дверь и посетительница, произнесла: «Здравствуйте. Я пришла узнать о…», то Энни с преувеличенной чистосердечностью прервала ее: «Очень любезно с вашей стороны. Ивэну лучше. Приехал его отец, чтобы отвезти его в Лондон. Мы уже уезжаем. Боюсь, я должна просить…»
Голос Энни постепенно смолк, потому что лицо посетительницы стало таким непреклонным и ожесточенным, точно перед ней была Медуза Горгона.
— Отец Ивэна? Он давно умер. Я — его мать.
Энни в замешательстве уставилась на нее. Петров никогда не рассказывал ей в подробностях о происхождении Ивэна. Но теперь Энни узнала голос посетительницы. Это была миссис Рэгби, которая звонила ей из Домика для гостей.
Энни попыталась захлопнуть дверь, но Елена оттолкнула ее в сторону и вошла в холл.
— Где Люси? Я пришла за ней.
Лицо Энни стало совсем желтым. Прежде чем она смогла ответить, Елена широко распахнула дверь, сделав это более величественно и впечатляюще, чем на сцене.
— Так это вы! — сказала она Петрову.
— Как вы попали сюда, черт возьми, миссис Рэгби?
Елена пересекла комнату и села у окна. «Слава Богу, — подумала она, — здесь только одно окно».
— Я доехала до деревни, спросила, где находится этот дом, и пришла сюда.
— А каким образом вы узнали об этом доме? — мрачно пробасил Петров.
Елена рассказала о послании, которое ухитрилась отправить Люси.
— Я получила его сегодня утром. Оно было адресовано моему мужу, и я вскрыла его.
— Вы вскрыли его?
— Мой муж едва ли смог бы это сделать. Он в больнице.
— В больнице?
— Вам не удалось убить его, — произнесла Елена бесстрастно и сухо. Она презрительно взглянула на Петрова. — Вам нет надобности так беспокоиться. Он все еще без сознания и ничего не рассказал полиции. Не понимаю, зачем вам понадобилось убивать его, если вы получили от него информацию.
Маленькие медвежьи глазки Петрова испытующе смотрели на Елену.
— Это вас не касается, — произнес он наконец. — Вы, конечно, сообщили полиции о письме Люси?
— Сообщила им? — Голос Елены был усталым и раздраженным. Она не совершила ошибки, произнеся следующие за этим фразы возмущенным тоном: — За кого вы меня принимаете? Я слишком глубоко увязла в этом деле, чтобы бежать в полицию.
— Тогда как вы одна нашли сюда дорогу?
— На конверте стоял почтовый штемпель Лонгпорта. Я вспомнила, что видела один коттедж, похожий на тот, что описала Люси, когда мы с мужем в прошлом году проезжали на автомобиле по этим местам.
— Хорошо. Продолжайте.
— Сегодня утром мне разрешили отправиться в Белкастер. Я сказала, что хочу навестить мужа в больнице. Но меня не пустили к нему… он в очень тяжелом состоянии. Потом я приехала сюда.
— С полицией, которая следует за вами по пятам. Это было глупо. Глупо, если не хуже.
— Совершенно уверена, что полиция не следовала за мной. Я привыкла уходить от преследования еще с давних времен.
— Когда вы пытались предать Народное правительство.
Елена пожала плечами.
— Я слишком дорого заплатила за это. Разве не так?
— Можете заплатить еще дороже. Я опять спрашиваю вас: зачем вы пришли сюда? Быстро. Мы должны уезжать.
Елена дотянулась до своей сумки на диване у окна. Петров с быстротой, казалось бы неожиданной в таком увальне, вскочил с места, вырвал сумку из рук Елены, открыл и высыпал содержимое на пол.
— Револьвера нет. До чего же вы нервный, мой бедный Петров, — произнесла Елена соболезнующе. — Вы бы лучше сняли пальто. Вы же вспотели.
— Я задал вам вопрос.
— Чего ради я оказалась здесь? Чтобы задать вам два вопроса. Первый вопрос. Где Люси? Жива ли она? — Произнеся последние две фразы, Елена повысила голос, глубокий и мелодичный.
Наверху их разговор почти не был слышен, но тут Люси узнала голос своей мачехи. Последняя неделя научила ее быть осторожной. Она подавила в себе желание крикнуть и снова стала прыгать через скакалку.
— Люси? — пролепетала Энни, которая слушала все, точно находясь в состоянии гипноза. — О, ее здесь больше нет. Ее увезли прошлой ночью. Она пыталась бежать, и мы подумали…
— Заткнитесь! — произнес Петров.
Легкий стук прыгающих ног, слышался откуда-то сверху.
— Это и есть ответ на мой первый вопрос, — сказала Елена.
На безразличном лице не отразилось ни малейшего признака радости, переполнявшей ее сердце. Люси здесь, и живая. «Мне как-нибудь нужно постараться, чтобы она и осталась живой. Время, время, старайся выиграть время». Она даже не решилась посмотреть в окно, чтобы узнать, не приближается ли полиция.
— Мой второй вопрос. Зачем вы убили Ивэна?
— Я не убивал его.
Елена бросила на Петрова взгляд, который другого человека заставил бы испугаться.
— И не пытайтесь отделаться ложью в добавление к вашим другим презренным качествам.
— Энни, через пять минут мы должны выехать. Вы хотели предложить нам выпить на дорогу. Угостите также и миссис Рэгби. — Когда Энни вышла, Петров обернулся к Елене: — Смерть Ивэна была ошибкой. Я об этом очень сожалею.
— Вы сожалеете! — воскликнула она.
— Да. Глупый молодой парень, который помогал Энни во всем этом деле, должен был отвезти его на станцию. По-видимому, начался буран, автомобиль угодил в сугроб, и этот молодой дурак испугался и велел Ивэну остальной путь пройти пешком.
На лице Елены, белом и неподвижном, словно мрамор, не отразилось и намека на ее чувства.
— Мы заключили сделку, — сказала она спокойно. — В обмен на мою помощь вы собирались вернуть мне Ивэна и в целости и сохранности доставить нас в нашу страну. Теперь я вижу, что доверять такому человеку, как вы, было просто глупо. — Она добавила еще два слова по-венгерски, которые привели Петрова в бешенство.
— Я совсем не собираюсь расторгать нашу сделку, — заметил он, сверкнув глазами.
— Но ее условия не были выполнены. Как я могу верить всему вами рассказанному? Вы не способны говорить правду. Вы так много лгали в своей жизни, что даже забыли, что такое правда. Мне жаль вас.
— А что вы скажете насчет той лжи, которую вы говорили своему мужу? Вы говорите о правде, вы — женщина, предавшая своего мужа и его маленькую дочь!
