Филлис Джеймс - Маяк
И снова воцарилось молчание. Если Тремлетт или мисс Оливер намеревались солгать, им стоило лишь минуту подумать и оба сообразили бы, что полиция сможет проверить все, что они скажут, у Джаго Тэмлина. Наконец Тремлетт ответил:
— Он время от времени выезжал туда, но не очень часто. Не могу припомнить, когда он это делал в последний раз.
Дэлглиш вдруг почувствовал какую-то перемену, трудно уловимую, но несомненную, в направлении задаваемых вопросов и в тоне ответов. Он сменил тему:
— А ваш отец говорил вам что-нибудь о своем завещании? Например, есть ли какие-то организации, которым может быть выгодна его смерть?
Он увидел, что с этим вопросом им было легче справиться. Ответила Миранда:
— Я его единственный ребенок и, естественно, главная наследница. Он сказал мне об этом несколько лет назад. Он мог оставить что-то Деннису — в знак благодарности за его службу в последние двенадцать лет, кажется, он даже упоминал об этом. А еще он говорил, что оставляет два миллиона фунтов фонду острова. Кум: частично они должны будут использовать эти деньги на строительство еще одного коттеджа, которому присвоят его имя. Не знаю, изменил он свое завещание в последнее время или нет. Если и изменил, то мне он об этом не сказал. Я знаю, что его все больше огорчал отказ фонда предоставить коттедж «Атлантик» в его распоряжение. Полагаю, фонд действовал по совету мистера Мэйкрофта. Здесь никто ни малейшего представления не имеет, что этот коттедж значил для папы. Ему всегда было очень важно, где он работает, и этот наш дом на самом деле совсем неудобное место. Я признаю, что здесь имеются две спальни, в то время как в большинстве других коттеджей этого нет, но папа никогда не чувствовал себя здесь как дома. Мистер Мэйкрофт и Эмили Холкум, как представляется, никогда не понимали, что мой отец — один из величайших писателей Англии и что существуют вещи, которые необходимы ему для успешной работы — соответствующий дом, соответствующий вид, достаточно места и настоящая уединенность. Ему нужен был коттедж «Атлантик», и они очень легко могли бы это устроить. Если он исключил фонд из своего завещания, я буду только рада.
— В какое точно время вы сообщили вашему отцу новость о помолвке? — спросила Кейт.
— Вчера, примерно в пять часов вечера, может быть, чуть позже. Мы с Деннисом выходили на прогулку по гребню скалы, и я вернулась домой одна. Папа был дома, читал; я приготовила ему чай и тогда же все ему рассказала. Он был очень добр со мной, хотя не так уж много сказал в ответ, только что рад за нас и что он видел — все идет к этому. Потом сказал, что пообедает в Кум-Хаусе и чтобы я позвонила миссис Бербридж и дала ей знать, что за обедом будет еще один человек. Он сказал, там будет гость, с которым он хочет специально встретиться. Наверное, он имел в виду доктора Шпайделя или доктора Йелланда, ведь, кроме них, других гостей на острове сейчас нет.
— А он не говорил вам, зачем ему это было нужно?
— Нет, не говорил. Он сказал, что пойдет к себе — отдохнуть до того времени, когда надо будет одеваться к обеду. Я больше его не видела, пока он не сошел вниз чуть раньше половины восьмого, чтобы отправиться в Кум-Хаус. Он сказал только, что вернется не поздно.
Дэлглиш обратился к Тремлетту:
— А когда вы видели его в последний раз?
— Незадолго до часу дня. Я, как обычно, уходил к себе — у меня квартира в конюшенном корпусе, — было как раз время ленча. Он сказал, что я не буду ему нужен во второй половине дня: так всегда бывало по пятницам. Тогда-то я и решил пойти на прогулку. Я сказал Миранде, куда пойду, и понял, что она выйдет встретиться со мной, чтобы мы могли обсудить наши планы. Потом она согласилась, что ей надо поговорить с отцом, а я пошел к себе, в конюшенный корпус. Я вернулся сюда в восемь часов, ожидая, что он будет дома и мы пообедаем все вместе, но Миранда сказала, что он ушел в Большой дом. Больше я его не видел.
На этот раз он говорил быстро и легко находил нужные слова. Может быть, его речь отрепетирована заранее?
Кейт взглянула на Миранду и спросила:
— Должно быть, ваш отец вернулся очень поздно?
— Он вернулся позднее, чем я ожидала, но я слышала, как открылась дверь, и взглянула на часы, стоявшие на тумбочке рядом с кроватью. Было чуть позже одиннадцати. Он не зашел ко мне пожелать спокойной ночи. Обычно он заходит, но не всегда. Думаю, он не хотел меня беспокоить. Сегодня я видела в окно, как он уходил в двадцать минут восьмого. Я как раз в это время только вышла из душа и одевалась. Спустившись вниз, я увидела, что он приготовил себе чай и съел банан. Я подумала, что он вышел на раннюю прогулку и скоро вернется, чтобы, как обычно, съесть приготовленный мной горячий завтрак.
Она ни разу не упомянула о груде обгорелых бумаг, оставшихся в камине. Дэлглиша несколько удивило, что их не убрали оттуда, однако вполне вероятно, что Миранда Оливер и Тремлетт понимали, что это было бы бессмысленно, ведь Мэйкрофт и Стейвли наверняка должны были уже сообщить о том, что видели в доме.
— Были сожжены какие-то бумаги, — сказал Дэлглиш. — Вы можете рассказать мне об этом?
Тремлетт проглотил ком в горле. Он умоляюще посмотрел на Миранду, но та была вполне готова к ответу:
— Это были гранки последней книги моего отца. Он работал над ними, внося очень существенные изменения. Мой отец никогда не сделал бы такого. Вероятно, кто-то ночью забрался к нам в дом.
— Разве дверь не была заперта?
— Нет. Она очень редко бывает заперта — на острове в этом нет необходимости. Когда вчера он вернулся поздно вечером, то он должен был бы ее запереть просто по привычке, но, наверное, забыл или, если и не забыл, не дал себе труда это сделать. Дверь не была заперта, когда я встала сегодня утром, да этого и не нужно было. Папа всегда оставлял ее незапертой, когда уходил.
— Но ведь он наверняка заметил, что уничтожены гранки. Это должно было его ужаснуть. Разве не естественнее было бы разбудить вас и спросить, как это случилось?
— Возможно. Но он этого не сделал.
— Вы не находите, что это выглядит довольно странно?
Теперь на Дэлглиша был устремлен откровенно враждебный взгляд.
— Все, что произошло со вчерашнего дня, выглядит странно. Странно, что мой отец умер. Он мог ничего не заметить, а если заметил, мог не захотеть меня беспокоить.
Дэлглиш обратился к Деннису Тремлетту:
— Насколько важна эта потеря? Если это верстка, то в доме должен быть второй экземпляр, а в издательстве еще несколько?
К Тремлетту вернулся голос:
— Эта верстка была очень важна. Сам он никогда бы ее не сжег. Он всегда настаивал на том, чтобы ему присылали верстку, потому что предпочитал править текст на этой стадии работы, а не в рукописи. Это, конечно, сильно затрудняло работу издательства, а ему обходилось достаточно дорого, но он никогда ничего не переделывал, пока не получал верстку. И он вносил очень много правки. Именно так он любил работать. Иногда он даже вносил изменения между переизданиями. Он никогда не мог до конца поверить, что роман совершенен. И он отказывался от издательского редактора. Мы работали над исправлениями вместе. Он вносил свои исправления карандашом, а я вписывал их чернилами в мой экземпляр гранок. Мой экземпляр тоже пропал, так же как и его.
