Джорджетт Хейер - Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек
– В полном. Ну так?..
– Хамфри по ошибке оставил ее в «Голове кабана». Он и Филисити, ты знаешь, навещали Ширли. Забыл книгу.
Эмберли резко повернулся к дяде.
– Вы забыли ее там? – набросился он на него. – Она была у нее?
– Теперь я припоминаю. Я забыл ее, – сказал сэр Хамфри. – Мы немедленно вернулись, однако. Мисс Браун тотчас мне ее отдала.
– Какого черта вы не сказали мне об этом раньше? – спросил Эмберли. – Когда вы вспомнили? Кто знает об этом?
– Филисити, дорогой. Рассказала Бэзилу Фонтейну. Многие знают: Джоан и этот симпатичный молодой человек, и я, и дворецкий.
Филисити вся сжалась от взгляда кузена.
– Я очень сожалею, если вмешалась не в свое дело, но откуда мне было знать, что нельзя упоминать об этом?
– Ты чертовски глупа! – сказал мистер Эмберли с обидной выразительностью и вышел из комнаты, пока она обдумывала достойный ответ.
Минуту спустя они услышали рокот мотора «бентли». Машина с ревом проскочила мимо окон.
Сэр Хамфри, придя в себя от грубости племянника, воскликнул:
– Господи, прости мою душу! Я действительно понятия не имел, что это так важно. Теперь это меня очень тревожит.
Леди Мэтьюс посмотрела в сторону буфета.
– Почему никто мне не предложит что-нибудь поесть? – спросила она грусто. – Я ужасно голодна.
– Ты от всего отказалась, – напомнила ей Филисити.
– Глупости, дорогая. Дай мне лепешку, пожалуйста, – сказала леди Мэтьюс, как всегда, спокойно.
Глава 17
В то утро, после отъезда леди Мэтьюс, Ширли испытывала противоречивые чувства. Она наконец решилась переложить бремя тревог на плечи, которые, как ей казалось, в высшей степени способны вынести этот груз, но в то же время ее беспокоили последствия. Она не могла забыть, как жестко и больно ее схватили за руку около машины с мертвым человеком на Питтингли-роуд. Тогда на руке ее остался синяк, и с этого момента у нее сложилось впечатление, что мистер Эмберли, как бы добр он ни был к животным, не испытывает жалости к тем, кого он подозревает в нарушении закона. Его сотрудничество с полицией заставляло ее быть предельно осторожной. Правда, он, кажется, не упомянул о ее присутствии на месте убийства в ту ночь; правда и то, что он не выдал ее во время маскарада. Но эти поступки, как она всегда подозревала, были продиктованы не благородством, а желанием всучить ей кусок веревки, чтобы она на ней повесилась. Он с самого начала следил за ней, и она чувствовала, что следил не добрым взглядом. Некоторые его слова все еще мучительно больно отзывались в ее сердце. Он не раз говорил, что она ему не нравится, и она думает, что он говорил правду. Никогда она не замечала в нем и признака симпатии. Напротив, если он не насмехался над ней, то был груб, и никогда не упускал случая подчеркнуть, что она глупа и неопытна. Она невысоко ставила его непрошеную доброту в ночь смерти Марка. В конце концов он не хам, а при таких обстоятельствах только хам не может проявить сочувствия. Более того, она не могла не заметить, что он изменил свою тактику в надежде заставить ее довериться ему. Он казался ей на редкость жесткосердечной личностью.
Леди Мэтьюс догадалась лишь о части ее тайны и явно думает, что он тоже знает об этом. Ширли не очень удивилась проницательности леди Мэтьюс, но она не могла понять, откуда Эмберли узнал. В то же время у нее было предчувствие, что он знает больше, чем она думает.
Чувство апатии сменило испуг, когда она услышала о смерти Коллинза. Вначале удача была близка. Но лакей убит, а вместе с ним умерли и ее надежды. Больше ей, видимо, ничего не удастся сделать. Если мистер Эмберли может помочь, пусть попытается. Если он засадит ее в тюрьму, то какая разница?
Слова, которые она сказала Коллинзу, неотступно преследовали ее. Полгорбушки! Полгорбушки! Лучше, чем не иметь хлеба вообще, так ли? Она с горечью подумала: если вторая половина пропала, то лучше бы она никогда не видела столь заманчивой первой.
Внезапно она поняла, что потеряла целый час на пустые размышления и у нее не остается времени, чтобы до ленча сходить в Айви коттедж. Поэтому она решила пойти в магазин и купить пакетик с бирками для багажа. Выйдя на улицу, она с улыбкой отметила, что ее верный спутник следует на некотором расстоянии. Если бы она не была в таком подавленном настроении, то, возможно, отказалась бы от затеи увести его за город и измотать долгой прогулкой по полям и лесам. Не похоже, что он любитель подобных путешествий.
Она намеревалась отправиться в коттедж сразу после ленча, но когда уже надела на Билла ошейник, то помедлила и посмотрела в нерешительности на чемодан. Билл тянул ее к выходу, но она покачала головой.
– Подожди немного, Билл. Я думаю, так будет безопаснее, – сказала она.
Билл, вздохнув, улегся на пол, положив морду на лапы и жалобно заскулил. Его хозяйка вынула из сумочки небольшой ключ и, открыв чемодан, вынула из его кармана пол-листа бумаги. С минуту она стояла в нерешительности, затем подошла к письменному столу и села. Письмо, которое она написала, было кратким, но обдумывание его содержания заняло у нее определенное время. Она прочла его медленно, словно колебалась в своем решении, затем сложила листок. Она осторожно вложила его в конверт, само письмо и этот конверт положила в другой побольше и надписала адрес. Биллу, непрерывно скулившему, она сказала:
– Хорошо, идем. Я чувствую, что поступаю правильно. Как ты думаешь, приятель?
Билл думал, что надо поскорее отправляться на прогулку, и подтвердил это лаем.
Вместе они спустились по лестнице. К неудовольствию Билла, их первой целью была почта, где Ширли зарегистрировала письмо и опустила в ящик. После этого они вышли на дорогу, ведущую в сторону коттеджа, и Билл, освободившись от поводка, радостно подпрыгивая, побежал вперед. В отдалении брел констебль Такер, с трудом поспевая за ними.
Было три часа, когда Ширли добралась до коттеджа и увидела поденщицу, которой назначила встречу на половину второго. Та с суровым видом стояла у порога.
В коттедже было холодно и пахло плесенью. Ширли открыла окна и попросила поденщицу поставить котел с водой на огонь.
– Надо вымыть пол на кухне, – сказала она. Поденщица что-то проворчала насчет того, что далеко не все оставляют дом в таком порядке, когда съезжают.
– Возможно, – ответила Ширли. – А пока вода не закипела, пожалуйста, уберите эти тарелки в буфет и вытрясите плед, прежде чем я его упакую.
Работы в коттедже было много. Ширли закончила укладывать свои вещи и привязала бирки. Затем с тяжелым сердцем принялась разбирать вещи Марка. Ей не хотелось оставлять их при себе, поэтому ей пришла в голову мысль отослать большую часть его одежды в благотворительную организацию Ист-Энда. Она спустилась вниз, взяла оберточную бумагу и бечевку и сделала четыре больших пакета.
