Агата Кристи - Испытание невиновностью
– Тина жива, – возразил Колгари. – И нечего накликать на нее смерть. А сюда я приехал, потому что у меня есть здесь неотложное дело.
– Какое еще дело? – Кирстен так и не сдвинулась с места, преграждая ему путь на лестницу.
– Я должен довести до конца то, что начал, – ответил Колгари.
Положив ладонь ей на плечо, он легонько отодвинул ее в сторону. И стал подниматься по ступенькам. Эстер пошла следом за ним. Он, оглянувшись, сказал:
– Пойдемте с нами, мисс Линдстрем. Я хочу, чтобы присутствовали все.
Когда они вошли в библиотеку, Лео Аргайл сидел у письменного стола, а Гвенда Воэн, стоя на коленях перед камином, всматривалась в огонь. Оба с удивлением оглянулись на вошедших.
– Простите, что врываюсь к вам, – начал Колгари, – но, как я только что уже сказал мисс Кирстен, я должен доделать то, что начал. – Он огляделся. – А миссис Даррант? Она еще не уехала? Я хотел бы, чтобы она тоже была здесь.
– Я думаю, она прилегла отдохнуть, – ответил Лео. – Она в ужасном состоянии.
– И все же пусть она придет. – Колгари посмотрел на Кирстен. – Если вам не трудно, пожалуйста, приведите ее.
– Не знаю, согласится ли она, – хмуро заметила Кирстен.
– Скажите, что ей будет интересно узнать кое-что о смерти ее мужа.
– Ну что ты, Кирсти, – обратилась к ней Эстер, – Перестань нас оберегать. Я не знаю, что хочет нам рассказать доктор Колгари, но мы все должны это услышать.
– Дело ваше, – проворчала Кирстен и вышла.
– Садитесь, – пригласил гостя Лео, указывая на кресло у камина.
Колгари сел.
– Вы простите меня, доктор Колгари, если я скажу, что очень сожалею о том, что вы появились тогда в этом доме, – произнес Лео Аргайл.
– Это нечестно! – горячо возразила Эстер. – Папа, ты говоришь ужасно несправедливые вещи!
– Я понимаю ваши чувства, – сказал Колгари, – Наверно, на вашем месте я испытывал бы то же самое. Какое-то время я и сам жалел, что явился к вам. Но при серьезном размышлении понял, что все-таки не мог бы поступить иначе.
Возвратилась Кирстен.
– Мэри идет, – сообщила она.
В ожидании все сидели молча. Вошла Мэри Даррант. Колгари взглянул на нее с интересом: он видел ее впервые. Мэри выглядела очень спокойной, собранной, она была тщательно одета и причесана – волосок к волоску. Но лицо ее напоминало маску, точнее лицо лунатика, который бродит во сне.
Лео представил их друг другу. Она наклонила голову.
– Благодарю за то, что пришли, миссис Даррант, – проговорил Колгари. – Я думаю, вам следует выслушать то, что я собираюсь сообщить.
– Как вам будет угодно, – ответила Мэри. – Но что бы вы ни сказали, Филипа это не вернет.
Она отошла в сторону и села на стул у окна. Колгари обвел глазами всех присутствующих.
– Сначала разрешите мне сказать следующее. Когда я явился к вам в первый раз, чтобы сообщить, что Жако невиновен, я был изумлен тем, как вы восприняли это известие. Теперь-то я понимаю почему. А тогда меня особенно поразили слова, сказанные этой девушкой, – он указал глазами на Эстер, – когда я уходил. Она сказала, что самое важное не справедливость, а то, на что обрекаются теперь невиновные. В Книге Иова есть выражение: «пытка невинных»[28]. Известие, принесенное мною, обрекло вас всех на муку. Но невиновные не должны страдать, этого допустить нельзя. И сегодня я явился к вам, чтобы положить конец страданию невиновных.
Он помолчал несколько мгновений. Никто не произнес ни слова. Тихим ровным голосом Колгари продолжал:
– Весть, которую я вам принес тогда, не была для вас, вопреки моим ожиданиям, радостной. Для вас обвинение, предъявленное Жако, было вполне естественным. Вас всех это, если можно так выразиться, вполне устроило. Этот вердикт был самым подходящим для всей семьи.
– Вам не кажется, что вы чересчур категоричны? – спросил Лео.
– Нет, – ответил Колгари. – То, что я сказал, – правда. Жако, на ваш взгляд, вполне годился в убийцы, поскольку о том, что в дом мог проникнуть кто-то посторонний, всерьез говорить не приходилось, а для Жако можно было выдвинуть набор оправданий. Он-де несчастный, психически не совсем здоровый, он не в состоянии отвечать за свои поступки. У него сложный характер и врожденные дурные наклонности. Такого рода доводы с успехом используются в наши дни для оправдания преступников. Вы сами, мистер Аргайл, говорили, что не вините его. И что даже его мать, которую он лишил жизни, тоже не винила бы его. Его обвинял только один человек. – Колгари посмотрел на Кирстен Линдстрем. – Вы. Вы сказали просто и ясно, что Жако был негодяй, без всяких оговорок. «Жако был негодяй» – вот ваши слова.
– Может быть. – Кирстен пожала плечами. – Да, может быть, я так и сказала. Потому что это правда.
– Да, это правда. Он и в самом деле был негодяй. Не будь он негодяем, ничего бы этого не произошло. И однако, вы прекрасно знаете, – продолжал Колгари, – что мое свидетельство оправдывает его.
– Свидетельствам не всегда можно верить, – возразила Кирстен. – Вы перенесли сотрясение мозга. Мне хорошо известно, как может повлиять на человека сотрясение. Он все вроде бы помнит, но смутно, как бы в тумане.
– Значит, вы по-прежнему думаете, что Жако убийца? – уточнил Колгари. Что все-таки Жако совершил преступление, а потом каким-то образом обеспечил себе алиби? Так?
– Я, конечно, не знаю подробностей. Но да, примерно так. Я и сейчас считаю, что это сделал он. Все горе, которое обрушилось на этот дом, и эти смерти – да, эти ужасные смерти – все это его рук дело. Жако.
Эстер удивленно воскликнула:
– Кирсти! Ты же всегда так его любила!
– Может быть. Да, наверно. И все-таки я повторяю, что он был негодяй.
– Я думаю, у вас есть все основания так его называть, – сказал Колгари. Но относительно достоверности моих слов вы ошибаетесь. Сотрясение никак не повлияло на мою память. В конце концов она полностью восстановилась. Я четко помню, что в тот вечер, когда была убита миссис Аргайл, я именно в тот промежуток времени подвозил Жако на своей машине. И потому – я повторяю это с полной ответственностью – Жако Аргайл никак не мог убить свою приемную мать. Это абсолютно исключено. Его алиби не вызывает сомнений.
Лео нетерпеливо сменил позу. Заметив это, Колгари сказал:
– Вы думаете, что я пришел повторить то, что говорил вам в прошлый раз? Не совсем так. Теперь мне стали известны кое-какие детали. Во-первых, от старшего инспектора Хьюиша я узнал, что Жако, доказывая свое алиби, шпарил как по бумажке, слишком уж четко: время до минуты, место своего нахождения назвал не раздумывая, – словно заранее знал, что эти данные ему понадобятся. Это согласуется с тем, что сказал мне доктор Макмастер, у которого очень большой опыт работы с так называемыми «пограничными» правонарушениями, в которых трудно четко определить степень виновности. Его не удивило, что Жако, как он выразился, «носил в своем сердце семена убийства». Удивительно было другое: что он все-таки его совершил. По мнению доктора Макмастера, от Жако естественнее было бы ожидать, что само осуществление убийства он переложил бы на кого-то другого. И вот я спросил себя: не знал ли Жако заранее, что в тот вечер должно было произойти убийство? Не знал ли он, что ему понадобится алиби? И не нарочно ли он обзавелся таковым? Если так, то миссис Аргайл была убита кем-то другим, и Жако знал, что она будет убита. То есть его можно считать в данном случае подстрекателем, замыслившим убийство, но толкнувшим на него другого человека.
