Колин Декстер - Безмолвный мир Николаса Квина
В комнате раздался всплеск удивления и шока, и снова — тишина и ожидание.
— Всё обнаружилось благодаря бдительности и честности одного человека — Николаса Квина. Когда именно Квин сделал своё открытие, мы, возможно, так и не узнаем наверняка, но я подозреваю, что это могло случиться на приёме, устроенном делегацией из Аль-Джамары, где рекой лилось вино и где у кого-то из виновных развязался язык. Квин читал по губам так ясно, что с тем же успехом они могли бы прокричать об этом в мегафон. И я полагаю, что прямым следствием весьма тревожного открытия Квина стало то, что он был убит. Убит за тем, чтобы заставить его замолчать. Чтобы виновные, злоупотребившие доверием общества, и далее могли гарантированно получать вознаграждение — не сомневаюсь, весьма значительное — от своих сообщников за границей. Более того, я думаю, Квин рассказал о том, что знал или, по крайней мере, сильно подозревал, не только виновной стороне, но и кому-то ещё — человеку, в чьей причастности к махинациям в синдикате он был твёрдо уверен. Таким человеком стал Филип Оглби. Есть свидетели, что Квин слишком много выпил на том приёме и что Оглби вышел следом за ним, когда Квин удалился. И вновь я строю догадки. Но нахожу более чем вероятным, что Оглби догнал Квина и сказал ему, что он будет глупцом, если сядет за руль в состоянии такого опьянения. Может быть, он даже предложил подвезти его до дома, не знаю. Одно почти несомненно — Квин рассказал Оглби о том, что узнал на приёме. Так вот, если Оглби сам состоял в шайке, многое из того, что было столь загадочным в смерти Квина, начинает вставать на свои места. Из всех коллег Квина только Оглби не имел алиби на интересующий нас период времени в пятницу. Он вернулся после обеда к себе в кабинет, где пробыл — во всяком случае, по его словам — до конца дня. Но кто бы ни убил Квина, он должен был присутствовать в синдикате вторую половину утра и между половиной пятого и пятью. И если хотя бы один человек из синдиката виновен в смерти Квина, единственный подозреваемый — это Оглби, тот самый человек, которому доверился Квин.
По комнате разнёсся лёгкий ропот. Кое-кто из синдиков неуютно заёрзал в кресле, но Морс продолжал, и эффект был таков, словно дирижёр постучал палочкой по пульту.
— Оглби солгал мне, когда я спросил, где он был днём в ту же пятницу. У меня имелась возможность свериться с его показаниями, поскольку присутствующий здесь сержант, — несколько голов повернулись к Льюису, и тот кротко пережил момент своей славы, — сделал в своё время полную запись, и теперь я могу судить, в чём именно солгал Оглби — в чём он обязан был мне солгать. К примеру, он настаивал, что около половины пятого находился в своём кабинете, где, по свидетельству не только мистера Рупа, но также мистера Ноукса, смотрителя синдиката, его не было. Теперь я нахожу это очень странным. Оглби говорил мне неправду, которая будто бы доказывала его виновность. Зачем? Почему он утверждал, что был в синдикате в течение всего дня? Зачем он затягивал петлю на собственной шее? На этот вопрос ответить непросто, согласен. Но ответ существует, притом очень простой ответ: Оглби не лгал. Во всяком случае, что касается этого, то он говорил правду. Он там был, хотя ни Руп, ни Ноукс его не видели. Когда я ещё раз просмотрел его показания, я спросил себя, а не могло ли случиться так, что ещё несколько моментов, казавшихся ранее очевидной ложью, на деле были далеки от неправды? Так я постепенно пришёл к пониманию, что именно случилось днём в ту пятницу. Мне стало ясно, что Оглби был совершенно невиновен в убийстве Николаса Квина. Факт состоит в том, что как раз благодаря тому, что в пятницу двадцать первого Оглби днём находился в синдикате, ему стало известно, кто убийца Квина. И за это он сам поплатился жизнью. Почему Оглби не доверил мне свои почти несомненные подозрения, теперь уже никогда не узнать. Могу только догадываться, но… В любом случае можно вздохнуть с облегчением: убийца арестован и в настоящее время находится под стражей. Он сделал полное признание. — Морс театрально указал на пустой стул. — Полагаю, вот то самое место, на котором он обычно сидел. Да, дамы и господа, это ваш коллега Кристофер Руп.
В комнате загалдели. Миссис Сет беззвучно рыдала. Раньше, чем утих гомон, наступила новая фаза высокой драмы. После сдавленных перешептываний с руководством заместитель декана попросил разрешение сделать короткое заявление. Морс сел и начал что-то бесцельно чертить на промокательной бумаге.
— Надеюсь, старший инспектор меня простит, но я хочу прояснить один момент, если это возможно. Я правильно понял, что человек, убивший Квина, должен был находиться в синдикате и утром, и в конце рабочего дня?
Морс ответил без промедления:
— Вы поняли совершенно правильно, сэр. Пока я не хочу вдаваться в детали этого дела, но Квин был убит приблизительно в двенадцать часов дня в пятницу — нет, позвольте быть с вами более откровенным — он был убит ровно в полдень двадцать первого ноября, а его труп вывезли из здания в багажнике ею собственного автомобиля примерно в четыре сорок пять. Мой ответ вас удовлетворил, сэр?
Заместитель декана неловко покашлял и сделал смущённую мину.
— Э-э… нет, господин старший инспектор, боюсь, что нет. Видите ли, в пятницу я тоже был в Лондоне и возвращался поездом в три ноль пять, который прибыл сюда примерно четверть или двадцать минут пятого. Непреложным фактом является то, что Руп ехал в том же самом поезде.
В гробовом молчании, которым было встречено новое свидетельство, Морс заговорил спокойно и неторопливо:
— Вы хотите сказать, что возвращались вместе?
— Нет, не совсем так. Я… я прогуливался по платформе и увидел Рупа. Он вошёл в вагон первого класса. Я не подошёл к нему, потому что ехал вторым классом.
Заместитель декана был рад, что ему не пришлось говорить всю правду. Даже если бы у него был билет первого класса, он скорее предпочёл бы занять место в вагоне второго класса, нежели иметь попутчиком Кристофера Рупа. Рупа он не переносил. И вот теперь, по иронии судьбы, ему приходится защищать его от обвинения в убийстве!
— Лучше бы вы сообщили мне об этом раньше, сэр, — сказал Морс и поднял руку, предупреждая возможное возражение. — Нет, разумеется, вы не могли знать, что это необходимо. Но то, что вы сообщили, меня не удивило, сэр. Видите ли, я и так знал, что Руп отправился с Паддингтонского вокзала этим поездом.
Синдики недоумённо переглядывались. В комнате наступило замешательство. Бартлет попытался выразить словами общий невысказанный вопрос:
— Но всего несколько минут тому назад вы заявили, что…
