Джон Карр - Смерть в пяти коробках
Полларду показалось, что он очень долго смотрит на черную трубку, из которой по-прежнему доносится голос его знакомого.
— Ты меня слушаешь? — спросил Эдвардс.
— А?
— Ты меня слушаешь? — подчеркнуто серьезно повторил Эдвардс. — У меня есть версия.
Глава 18
ДВЕРЬ НА ЦЕПОЧКЕ
В девять часов вечера моросил дождь. На Грейт-Рассел-стрит тускло мерцали фонари. Полицейский, неторопливо обходящий свой участок, обратил внимание на двухместную машину у обочины перед домом, который был ему отлично известен.
Из машины доносились звуки, свидетельствующие о том, что там ссорятся или даже дерутся. Полицейский подошел ближе.
— Эй, вы! — прикрикнул он.
За рулем сидела замечательно хорошенькая девушка с каштановыми волосами и карими глазами. Рядом с ней — серьезный на вид молодой человек лет тридцати с небольшим. Левое предплечье у молодого человека было забинтовано, поэтому плащ был просто наброшен ему на спину. Щегольски сдвинутая набок шляпа свидетельствовала о том, что руку к ней приложила женщина.
— Все в порядке, констебль! — сказал доктор Сандерс. — Мы просто кое о чем договариваемся.
— Мы собираемся пожениться, — сообщила Марша Блайстоун. — Ух ты!
— Понятно, — сказал констебль. — Сэр, дольше двадцати минут здесь стоять нельзя.
Сандерс высунул из окошка голову и огляделся. Когда полицейский ушел, он спросил:
— Интересно, что еще за двадцать минут? Что он имел в виду?
— Ничего, — ответила Марша. — Не заговаривай мне зубы. Повторяю: тебе нельзя сегодня выходить из дому. Особенно с твоей рукой. Ночной воздух вреден для…
— Радость моя, это типичное заблуждение. Подумай о том, как полезен свежий воздух для…
— Ничего не желаю слушать! Вреден, и все тут! Тебе и правда нельзя выходить. И мне все равно, хочет сэр Генри, чтобы мы присутствовали или нет. И не думай, что сегодня ночью тебе тоже удастся погеройствовать. У тебя нет ни единого шанса.
— Жаль, — вздохнул доктор Сандерс. — Зачем рассуждать о героизме? Я никогда не был героем. И никогда не хотел им стать, кроме разве что… — Он задумался. — Когда-то я хотел поступить на секретную службу и следить за шпионами в иностранных отелях…
— Правда? — оживилась Марша. — Я тоже.
Уже в который раз сегодня они обнаруживали, что похожи друг на друга.
— …тогда мне было восемнадцать или девятнадцать. Мне даже хотелось, чтобы меня пырнули ножом. Тогда я мог бы щеголять шрамами. Никто никогда не касался меня ножом (кроме того случая, когда мне вырезали аппендицит, но таким шрамом не похвастаешься). Зато теперь я могу похвастаться парочкой пулевых ранений — правда, должен признаться, они мне изрядно мешают.
— Милый, ты просто чудо! — восхитилась Марша.
В последнем доктор Сандерс не был уверен. Однако слова очаровательной леди лили бальзам на его израненную душу. Если бы не логический склад ума, он сейчас возгордился бы.
— Так вот, — продолжал Сандерс, — разговор о героизме, хотя он втайне и льстит моему самолюбию, полная ерунда. Я не хочу быть героем. Я от всей души сочувствую киногероям, но сам для подобной роли совсем не подхожу.
— Хочешь разрушить мои иллюзии?
— Я не хочу разрушить твои иллюзии. Просто я успел тебя узнать. Сейчас ты окольными путями подходишь к главному, только пытаешься все запутать, словно фокусник…
Марша снова принялась поправлять на женихе шляпу; по ее мнению, сейчас он был слишком похож на Наполеона. Она сдвинула шляпу ему на лоб, и Сандерс на этот раз уподобился спившемуся репортеру. Он продолжал читать ей мораль, а она любовалась произведенным эффектом. Вдруг оба, не сговариваясь, повернулись к дому и посмотрели вверх, на освещенные окна последнего этажа.
— Если нам с тобой так не терпится подняться наверх, в квартиру Хея, почему мы медлим? — спросила Марша.
— Потому что, — ответил ее жених, — нам обоим не но душе перспектива скандала.
Марша прекрасно все понимала. В ту ночь в квартире Хея, помимо них самих, ожидались еще четверо гостей: Шуман, сэр Деннис Блайстоун, миссис Синклер и леди Блайстоун.
Судя по тому, что было известно Сандерсу, последняя согласилась прийти только после долгих уговоров. Принцип леди Блайстоун был таков: она не встречается с известной особой на публике. Тут она была непоколебима. Она никогда не отрицала существования миссис Синклер и даже не прочь была побеседовать с ней когда-нибудь в будущем накоротке, однако от публичной встречи отказывалась наотрез. Мнение Бониты Синклер по данному поводу было неизвестно.
Г. М. пригласил также Тимоти Риордана, сторожа, и, к удивлению Сандерса, египтянина, служащего Англо-египетской компании.
На лестнице зажгли тусклые лампочки, чтобы гости не споткнулись. Молодые люди пришли первыми из приглашенных. Они еще с порога увидели в гостиной в полном разгаре важное совещание.
Высшие чины переговаривались отрывисто и тихо, что не понравилось Сандерсу. Обеденный стол был завален бумагами. Все медленно ходили с места на место, как в странном сне. Г. М. притулился в углу. Дымя сигарой, он читал «Логово дракона». Сержант Поллард и еще один человек, очевидно офицер полиции, незнакомый Сандерсу, без устали кружили вокруг стола. Старший инспектор Мастерс допрашивал сторожа Риордана.
Увидев молодых людей, старший инспектор смерил их суровым взглядом.
— Извините, — сказал он, — но вы явились раньше времени. Мы еще не закончили…
— Чушь! — проворчал Г. М., не отрываясь от книги. — Пусть заходят. Им лучше подготовиться заранее. Встаньте там, и чтобы тихо, поняли?
Сандерсу происходящее все больше не нравилось, но делать было нечего — они с Маршей встали в углу, прислонясь к стене, как будто в ожидании начала школьного экзамена.
Мастерс снова обратился к сторожу:
— Я хочу, чтобы вы сейчас повторили то, что сказали сэру Генри, а сержант запишет ваши слова. Посмотрите на книгу, которую читает сэр Генри. Это та самая, что вы давали мистеру Хею?
Риордан совсем не походил на тех весельчаков, какими изображают ирландцев в мюзик-холле. Ему было около шестидесяти; у него были коротко стриженные рыжеватые волосы и гладко выбритое лицо со следами усталости. По виду он был упрямый флегматик. Перед тем как ответить, он долго прокручивал каждый вопрос в голове, а затем отвечал мрачно и не спеша.
— Вы знали мисс Джудит Адамс?
— Точно, знал. Образованная была дамочка и много поездила по свету. Так шпарила по-иностранному, что любо-дорого послушать. Мой папаша служил у нее кучером.
