Гастон Леру - Тайна Желтой комнаты
Следы удушения можно было, конечно, легко скрыть, но сильнейший удар в висок не спрячешь. Это меня очень смущало. Особенно после того, как стало известно, что в комнате обнаружили кастет — орудие преступления. Она не могла скрыть своей раны, но удар-то должен был произойти в первой фазе, так как он требовал присутствия убийцы. Сперва я подумал, что рана на самом деле меньше, чем говорили, но затем решил, что мадемуазель Станжерсон просто прикрыла ее, зачесав волосы на лоб.
Что касается отпечатка на стене руки человека, раненного мадемуазель Станжерсон из револьвера, то он должен был появиться в первой фазе, то есть когда преступник находился еще в комнате. Все видимые следы были, конечно, оставлены в первой фазе. Кастет, черные следы шагов, берет, платок, кровь на стене, на дверях и на полу. Если эти следы в комнате уже были, значит, мадемуазель Станжерсон, не желавшая ничего открывать, просто еще не успела их уничтожить. Это заставило меня расположить первую и вторую фазы по времени очень близко друг к другу.
Если бы после бегства преступника у нее было время, то, по крайней мере, кастет, берет и платок она убрала бы сразу. Но следовало немедленно возвращаться в лабораторию, чтобы отец застал ее уже за работой. А в дальнейшем она и не пыталась этого сделать, так как профессор все время находился рядом.
Таким образом, после этой первой фазы она оказалась в своей комнате только в полночь.
В десять часов дядюшка Жак, выполняя свои обычные обязанности, закрыл в Желтой комнате ставни и зажег ночник. Взволнованная и испуганная, мадемуазель Станжерсон, вероятно, просто забыла, что он должен будет это сделать. Она попросила старика не беспокоиться нынче вечером. Что-то подобное упоминается в репортаже «Матэн». Однако он все-таки пошел, но ничего не заметил — в комнате-то было темно! Мадемуазель Станжерсон должна была пережить ужасные минуты. При этом она, вероятно, не предполагала, что преступник оставил повсюду такое множество следов нападения. Времени едва хватило только на то, чтобы прикрыть темные следы пальцев на шее. Если бы она знала, что на полу осталось столько улик, то, безусловно, убрала бы их в полночь, вернувшись в комнату.
Не подозревая этого, она разделась при свете светильника и легла, измученная своими переживаниями и тем ужасом, который заставил ее вернуться в спальню как можно позже.
Затем, обдумывая ту часть этой драмы, когда мадемуазель Станжерсон находилась в комнате уже одна, я вновь должен был объяснить себе те внешние признаки, которые известны вам всем — выстрелы и призывы помощи.
Прежде всего о криках. Если убийцы в комнате не было, значит, ее мучил кошмар воспоминаний.
Шум переворачиваемой мебели. С волнением я представляю себе, как мадемуазель Станжерсон, неотступно преследуемая воспоминанием о сцене, разыгравшейся днем, видит сон, повторяющий ужас всего пережитого. Она вновь видит бросающегося на нее убийцу, кричит: «На помощь!» — и бессознательно ищет рукой револьвер, оставленный на ночном столике. Но дрогнувшая рука толкнула этот столик слишком сильно, и он опрокинулся. Упавший на пол револьвер выстрелил, и пуля попала в потолок. Этот след с самого начала казался мне случайным и так хорошо соответствовал гипотезе о кошмаре, что я почти перестал сомневаться в том, когда произошло нападение. Все совершилось еще днем, но мадемуазель Станжерсон, обладая сильным характером, скрыла это от всех.
Итак, ужасный сон, крики «На помощь!», револьверный выстрел. В ужасе мадемуазель Станжерсон проснулась, попробовала встать и без сил рухнула на пол, опрокидывая мебель и теряя сознание.
Однако все время речь шла о двух выстрелах. По моим соображениям, их также должно было быть два, но по одному в каждой фазе, а не два в последней. Один выстрел «до», ранивший преступника, и второй выстрел «после», во время кошмара.
Откуда известно, что ночью их было именно два? Выстрелы прозвучали вперемешку с грохотом опрокидываемой мебели. На допросе господин Станжерсон говорил, что сперва раздался глухой выстрел, затем — оглушительный. Не был ли глухой звук результатом падения на пол мраморного ночного столика?
Я решил, что так оно и было, когда узнал, что привратники, Бернье и его жена, находившиеся вблизи от павильона, слышали только один выстрел. Они заявили об этом судебному следователю.
Таким образом я воссоединил обе части этой драмы, перед тем как оказаться в Желтой комнате. Но тяжелая рана в висок не укладывалась в круг моих размышлений. Преступник не мог нанести ее кастетом днем. Рана была настолько серьезна, что мадемуазель Станжерсон не скрыла бы ее под прической. Она и не пыталась этого сделать, волосы были, как всегда, собраны в высокий узел, оставляющий лоб целиком открытым. Подобная серьезная рана могла появиться только ночью, в момент кошмара. Я начал искать ответ в Желтой комнате и нашел его!
Из своего неистощимого кармана Рультабиль вытащил сложенный вчетверо лист белой бумаги и извлек из него нечто невидимое. Осторожно придерживая свою драгоценность двумя пальцами, он поднес ее к столу председательствующего.
— Этот залитый кровью волос, господин председатель, принадлежит мадемуазель Станжерсон. Я нашел его прилипшим к одному из углов мраморной доски ночного столика, опрокинувшегося ночью. Сам угол также окрашен кровью. Всего одно небольшое круглое пятнышко. Но какое важное! Я понял, что, приподнявшись на кровати, мадемуазель Станжерсон всем телом упала на угол мраморной доски и ударилась виском. Выбившийся из прически волос остался немым свидетелем этого происшествия.
Врачи решили, что рана мадемуазель Станжерсон была нанесена каким-то тупым предметом, и так как в комнате находился кастет, то судебный следователь тут же признал его орудием покушения.
Но угол мраморной доски ночного столика также достаточно тупой предмет, о котором не подумали ни врачи, ни судебный следователь. Да я и сам ничего бы не нашел, но здравый смысл подсказал мне направление поисков.
В зале раздались аплодисменты, однако Рультабиль продолжил свой рассказ, и тишина воцарилась вновь.
— Помимо имени убийцы, которое я узнал через несколько дней, надо было еще установить, когда же на самом деле произошла первая фаза этого несчастья.
Показания мадемуазель Станжерсон, хотя она и постаралась запутать судебного следователя и своего отца, давали ясный ответ. Она подробно описала, как провела день, и было точно установлено, что убийца проник в павильон между пятью и шестью часами вечера, а в четверть седьмого профессор и его дочь уже приступили к работе. Значит, нападение на мадемуазель Станжерсон произошло между пятью и четвертью седьмого. Впрочем, нет, в пять часов профессор был еще вместе с дочерью, а драма могла произойти только в его отсутствие.
