Джон Карр - Паника в ложе "В"
— Кто тут упомянул мое имя?
Джадсон Лафарж во фраке и съехавшем набок белом галстуке, слегка шатаясь, вошел в комнату.
— Бэрри, — сказал он, — мы ждали вас и Энн в «Одиноком дереве». Я уже всех поздравлял, верно? Вы наплевали на все суеверия и добились своего! Мы не разорились — во всяком случае, пока. Но вам следовало прийти раньше — вечеринка кончилась, и бар закрылся. Я слышал, как тут упоминали Усталого Уилли?
— Совершенно верно, мистер Лафарж, — мрачно кивнул лейтенант. — Только он вовсе не Усталый Уилли. Его настоящее имя Уильям Истабрук, и в 1928 году он занимал в труппе то же положение, что теперь занимаете вы. К сожалению, он порядком опустился, а посещение театра, очевидно, пробуждает у него приятные воспоминания. Но я согласен, что это не служит ему оправданием. На ночь мы поместим его в вытрезвитель, а завтра, если вы скажете, какие обвинения хотите ему предъявить…
— Какие еще обвинения? Кто говорил об обвинениях?
— Вы! Прошлой ночью вы жаждали его крови!
— Значит, он опустился? В эти суровые времена, сержант, такое может случиться и со мной, и с вами, и с кем угодно. Ладно, подержите его ночь в вытрезвителе, а завтра утром… — мистер Лафарж отделил купюру от толстой пачки, — дайте ему пять долларов и скажите, чтобы он пришел ко мне на Олд-Мэнор-роуд, 318, в Фарли, штат Коннектикут. Не стоит быть слишком суровым к бедняге.
— Это далеко не все, папаша Джад, — вмешался Бэрри Планкетт. — Если бы вы слышали, какую историю поведал Уилли и какие выводы сделал из нее лейтенант Спинелли!
Он в нескольких словах обрисовал ситуацию, опустив маловажные подробности.
— Лейтенант утверждает, что это сделал я! — закончил Планкетт. — Как вам это нравится, папаша Джад?
— Никак, — ответил мистер Лафарж. — Ну, я, пожалуй, пойду. Никто не знает, сколько сейчас времени? — Он посмотрел на Нокса: — Вы не знаете, Фил?
— Нет, я потерял счет времени. А где Джуди?
— В машине с Конни. Вы к нам не присоединитесь?
— Боюсь, что здесь еще есть дела. Попросите Джуди подождать меня.
— Почему бы вам с Джуди не переночевать у нас? В доме полно места! Но она об этом и слышать не хочет — говорит, что должна вернуться в Нью-Йорк. Знаете что? На дороге есть еще один бар — «Джон Ричбеллс Плейс», он открыт до трех часов ночи. Конни немного выпила, поэтому не так строга, да и Джуди тоже. Мы поедем туда, а вы присоединитесь к нам, когда закончите. Слушайте, а почему бы вам всем не отправиться туда и…
— Простите, мистер Лафарж, — прервал лейтенант Спинелли, — но об этом не может быть и речи!
— Да поймите, — снова заговорил Бэрри Планкетт, — что все это крайне серьезно…
— Серьезно? — воскликнул Джадсон Лафарж. — Да брось ты, Бэрри! Ты, конечно, чокнутый, но никого не убивал и никогда не убьешь. Ну, пожалуй, это все. Увидимся позже, Фил! — И он вышел, напевая себе под нос.
— Меня вас незачем убеждать, что это серьезно, — произнес лейтенант. — Я и так это знаю. Мне нужно поговорить с доктором Феллом. Куда он мог деться?
— Вы имеете в виду толстяка в очках, который вечно натыкается на разные предметы? — спросил Полсон. — Он на балконе.
— Что ему там понадобилось?
— Не знаю, лейтенант. Когда я пытался привести в чувство Уилли, доктор Фелл прошел мимо меня, что-то бормоча о мэре Вагнере.[140] А когда я шел по сцене, то видел его в середине балкона зажигающим сигару. Привести его сюда?
— Приведите, и поскорее! Только без грубостей — помните, что он гость. Помогите ему спуститься.
Дверь за полисменом захлопнулась.
— Да, мой ирландский дружок, — продолжал лейтенант Спинелли. — Я очень рад, что вы понимаете, насколько это серьезно. И не твердите мне про отсутствие мотива — это негативный фактор, а я располагаю позитивными. Вы не можете предъявить ни одного свидетеля, который бы видел вас после того, как вы покинули сцену в роли Меркуцио, и до четверти двенадцатого, когда репетиция была прервана, не говоря уже о критическом моменте, когда произошел выстрел и все в зале слышали щелчок тетивы.
Энн Уинфилд вскочила с дивана:
— Тут вы не правы, лейтенант. Я видела его!
Она и в самом деле напоминала Марджери Вейн в молодости, хотя Ноксу казалось, что Марджери было недоступно такое напряжение эмоций.
— Вы хотите знать, когда это было? Как раз когда мы услышали этот жуткий щелчок арбалета — правда, в тот момент мы не знали, что это за звук. Бэрри как раз выходил из моей уборной, где он искал меня. Я видела его с лестницы.
Лейтенант Спинелли покачал головой:
— Вы славная девушка, мисс, и нам бы не хотелось, чтобы вы оказались в этом замешанной.
— Я и так в этом замешана!
— Но вы говорили…
— Я говорила, что была в уборной Харри Диливена.
— А это неправда?
— В общем правда. Рассказать вам во всех подробностях?
— Пожалуй, так будет лучше.
— Ну, вчера Бэрри держался со мной не слишком любезно. А я тоже была не в духе из-за того, что Марджери Вейн оказалась не такой, как я ее себе представляла, и из-за задержки репетиции. Мы всегда срываем плохое настроение на самых дорогих людях, а я еще хотела отплатить ему за грубость. Мистер Диливен был очень внимателен…
— Парень, который играл Париса?
— Сегодня он его не играл, — вмешался Бэрри Планкетт. — Если помните, лейтенант, я спустил эту крысу с лестницы и вышвырнул из труппы. Мы поручили роль Париса Джеку Хардингу, и он справился с ней не хуже других.
— Продолжайте, мисс Уинфилд.
— Я сказала, что мистер Диливен был ко мне очень внимателен. Во время репетиции, в промежутке между первым и вторым актом, он остановил меня у кладовой, где хранятся принадлежности для уборки. Мы вошли внутрь и поговорили — дверь была закрыта. Мистер Диливен попросил меня подняться с ним в его уборную в начале третьего акта, потому что там не будет двух других актеров, которые тоже ей пользуются. Мне он не слишком нравился, но я согласилась, так как злилась на Бэрри, хотя теперь об этом жалею. Мы поднялись туда, и он опять стал меня целовать…
— Мне следовало вырвать сердце у этой свиньи! — огрызнулся Бэрри Планкетт. — Если он снова приблизится к театру…
— Не мешайте, молодой человек! Да, мисс Уинфилд?
— Но я все время представляла себе Бэрри. Наконец, я вырвалась, сказала «извините» и побежала вниз по лестнице. Бэрри как раз выходил из моей уборной. Он стоял ко мне спиной и не видел меня. Я собиралась его окликнуть, когда услышала этот щелчок, который слышали все, и поняла, что что-то случилось, по голосам на сцене. Бэрри направился в свою уборную, а я снова побежала наверх и сказала Харри: «Произошло что-то ужасное — не знаю, что именно». Тогда Харри предложил: «Раз случилась какая-то неприятность, нам лучше говорить, что мы все это время провели вместе. В конце концов, это не ложь». На этом мы и условились. Минуты через две репетицию остановили, и мы узнали, в чем дело. Вот и все.
