Нацуки Сизуко - Третья дама
Через прилегавшую к ресторану часть сада он проник в вестибюль отеля, а оттуда через главный вход на улицу. Там ему повезло — он прыгнул в только что освободившееся такси и велел водителю везти его к Токийскому вокзалу. Сначала он хотел добраться до аэропорта Ханэда и оттуда вылететь в Фукуоку, но, сообразив, что полиция может вести наблюдение за аэропортом, передумал и взял билет на «молнию» до Осаки. Там он переночевал в привокзальном отеле и на следующее утро вылетел в Фукуоку.
Поначалу он подумывал о том, чтобы заглянуть к своей престарелой тётушке в Тэннодзи и попросить её в случае прихода полиции сказать, что он навещал её восьмого марта. Но он был так физически и душевно измождён, что решил попросту отбросить в сторону все мысли о совершённом им убийстве. К тому же он не был уверен, что его почтенная тётушка не начнёт задавать вопросы.
Так, пребывая в полном смятении, он благополучно вернулся к работе в университете.
С тех пор как ещё прошлой весной началась вспышка раковых заболеваний у детей, принимавших в пищу конфеты «Попико», и с тех пор как благодаря его отчёту ответственность за это целиком легла на плечи «Минами фудз», история эта постепенно приобрела широкую известность по всей стране. Разумеется, средства массовой информации и общественность на все лады прославляли его достижение. Эта реакция оказалась гораздо более ошеломляющей, чем он ожидал, и даже в университете в вопросе, связанном с его назначением на должность Йосими, чаша весов склонилась в его пользу.
Телефон в лаборатории буквально разрывался на части от звонков, Дайго со всех сторон атаковали предложениями и просьбами дать интервью, произнести речь или написать статью. Когда занятия весной подошли к концу, этот шквал звонков и визитёров переметнулся к нему домой.
Однако, несмотря на такое повышенное внимание к своей персоне, внутри себя он чувствовал пустоту. Он даже сам замечал, что в последнее время стал рассеянным, забывал отвечать, когда к нему обращались его заместитель Ямада или жена Сихоко. Нервы его были на пределе. Он начал задумываться над тем, как выглядит для окружающих. Наверняка они уже заметили за ним эти странности.
Судьба словно посмеялась над ним. Всего каких-то полгода назад, ещё до поездки в Париж, он был совсем другим человеком — тщеславным и самонадеянным, — и, возможно, это как раз и привело его к приступам пессимизма. Он не мог отделаться от предчувствия, будто стоит на краю пропасти и времени у него осталось совсем мало. Теперь, перебирая в голове всю цепочку событий, он понимал, какой грандиозный и страшный план они с Фумико осуществили. Волновал его теперь только один вопрос — зачем всё это было нужно, если он не может снова встретиться с Фумико и спокойно, без помех, воссоздать атмосферу и настроение того вечера в Барбизоне?
Он опасался, не следят ли за ним до сих пор те детективы из отеля в Адзабу. Или, быть может, они взяли под наблюдение Юко? Впрочем, Дайго был уверен, что за ним они тогда не поехали. Он с ужасом думал о новой встрече с инспектором Фурукавой, о необходимости смотреть в эти злые, проницательные глаза, поблёскивающие за стёклами очков в роговой оправе. И какие бы секреты он ни хранил в своей душе, временами его посещало предчувствие, что Фурукава обязательно выудит их оттуда все до одного.
Он понимал, что за Юко проследили тогда до отеля, но никак не мог смириться с этой мыслью прежде всего потому, что теперь точно знал: Юко — это не его Фумико. Он пришёл к такому заключению по здравом размышлении, когда вернулся в Фукуоку. Фумико Самэхима, которую знал он, была выше ростом и определённо оставляла впечатление женщины более современной. А главное, если бы это была его Фумико, она бы узнала его по той «весточке» и не стала бы удирать от него в панике. И, идя на встречу с Дайго, она определённо не побоялась бы одеться на французский манер и уж точно не стала бы рядиться в традиционное кимоно и укладывать волосы в допотопную причёску.
И всё же сейчас он не мог отрицать того обстоятельства, что, глядя в прекрасные глаза Юко, искренне поверил тогда, что перед ним женщина, которую он искал. В тот волшебный вечер в Барбизоне он поделился с Фумико самыми сокровенными тайнами своей души, и вот теперь ему показалось, что настало время разобраться в этих чувствах. Тогда он испытывал к этой женщине поистине всеобъемлющую любовь. Но вот вопрос — во время встречи с Юко он осознавал, кто перед ним находится, или же это его громадное чувство было обращено к предмету любви попросту безотчётно?
Да, в ту волшебную ночь в «Шато Шанталь» он поведал этой женщине свои самые сокровенные чувства. И, даже не видев её лица, он знал, что они поняли друг друга и стали частью друг друга. В тот момент его пронизало чувство какого-то умиротворённого восторга, какого-то неведомого ему экстаза. А может, он просто обманывал себя? Нет! В такое он поверить не мог. Он не мог ошибаться относительно того сказочного, неповторимого вечера, когда оба они смогли прикоснуться к вечности. Да и нашлось бы в этом мире что-нибудь ещё, во что он мог бы так всецело поверить? Нет, он знал только одну веру — ту, что вложила в него эта женщина. Вот почему ему так важно было встретиться с ней снова. И как можно скорее.
Если полиция Одавары взяла под наблюдение не его, а Юко, то тогда у него ещё есть время, прежде чем они выйдут на его след. А пока полиция всё ещё пытается установить личность таинственной женщины, ему следует поторопиться и, разыскав Фумико, дать ей знать, как далеко продвинулась полиция в своём расследовании. Полиция Фукуоки уже установила связь между незнакомкой на свадебном приёме и событиями в Хаконэ, в районе Пяти Озёр Фудзи. Если ему удастся ещё на какое-то время избежать встречи с полицией и увидеться с Фумико, то тогда он сможет вынести потом долгую разлуку. Разумеется, Фумико лучше всего тогда было бы скрыться на безопасное расстояние, где до неё не добрались бы японские власти.
Дайго был уверен, что сможет уворачиваться от лап полиции до тех пор, пока Фумико не окажется в безопасности. Ведь если его арестуют за бегство и уклонение от оплаты гостиничного счёта, то даже на самом жёстком допросе он и словом не обмолвится о смерти Мидори или о существовании Фумико, и тогда полиции ничего не останется, как отпустить его.
Впрочем, у него пока есть время, и его можно использовать с умом.
Стоило ему прогнать из головы все мысли о Юко, как её образ вытеснила Аканэ. Эта женщина почти идеально соответствовала сложившемуся в его мозгу образу Фумико. Он видел Аканэ всего один раз — вечером четвёртого марта. Когда он шёл по тропе за Мидори, Аканэ появилась на дороге внизу. Она высунулась в окошко машины, чтобы помахать, и даже в скудном свете Дайго сумел хорошо её разглядеть. Во всяком случае, от его цепкого взгляда не ускользнуло то обстоятельство, что у этой яркой, миловидной женщины была нежная золотистая кожа.
