Филлис Джеймс - Первородный грех
К тому же он умел подать себя. Если на месте преступления он производил впечатление скучного и неохотно идущего на сотрудничество человека, то на званых обедах — к всеобщему удивлению — был блестящим рассказчиком и вообще, кажется, гораздо больше любил поесть за чужой счет, чем многие другие его коллеги. Дэлглиш, не представлявший себе, как это человек может не только добровольно участвовать в долгом ресторанном обеде, но еще и наслаждаться чаще всего плохо приготовленной едой, лишь ради удовольствия подняться из-за стола и что-то произнести, мысленно добавил эту черту к списку других мелких ненормальностей Реджинальда. Однако у себя в секционной док Уордл становился совершенно иным человеком. Возможно, потому, что здесь было его всеми признанное царство, он, казалось, был рад и горд демонстрировать свое недюжинное мастерство и порой с готовностью обменивался мнениями и высказывал свои предположения.
С Чарли Феррисом Дэлглишу уже приходилось работать, и он с удовольствием увидел его здесь. Прозвище Чарли — Хорек — редко кто произносил ему в лицо, но оно настолько подходило к этому парню, что удержаться было довольно трудно. У него были маленькие острые глазки с белесыми ресницами, длинный нос, легко ловивший любые запахи, и тонкие ловкие пальцы, которые могли подбирать мельчайшие предметы, словно притягивая их магнитом. На работу он часто являлся в необычном, порой просто причудливом виде; так, чтобы провести обыск, он надевал туго обтягивающие хлопчатобумажные шорты или брюки, тренировочную трикотажную рубашку, хирургические резиновые перчатки и полиэтиленовую купальную шапочку. Его профессиональным кредо было утверждение, что ни один убийца не может покинуть место преступления, не оставив какой-нибудь материальной улики, и что его дело — эту улику найти.
— Тут ваша обычная работа, Чарли: обыск, — сказал Дэлглиш. — Только нам придется вызвать газовщика, вынуть газовый камин и составить протокол. Скажите им — это срочно. Если в камине скопился мусор, заблокировавший дымоход, мне нужно, чтобы он был отправлен в лабораторию вместе с образцами отвалившейся внутренней облицовки трубы. Это очень старый газовый камин для детской, со съемным краном. Не уверен, что нам удастся получить с него сколько-нибудь приличный отпечаток. Скорее всего — нет. Все поверхности камина надо проверить на отпечатки. Очень важен оконный шнур. Хотелось бы знать, он оборвался в результате естественного износа или был поврежден специально. Сомневаюсь, что вы сможете сказать что-либо определенное, кроме собственного мнения. Но надеюсь, лаборатория сумеет помочь.
Предоставив полицейским заниматься обыском, он опустился рядом с трупом на колени, с минуту пристально вглядывался в лицо, затем, осторожно протянув руку, коснулся щеки. Непонятно, что это было — игра воображения или румянец на лице, только Дэлглишу показалось, что щека под его пальцами чуть теплая. Или это теплота его собственных пальцев на несколько секунд наделила иллюзорной жизнью мертвую плоть? Он провел рукой вдоль челюсти, осторожно, стараясь не сдвинуть змею. Челюсть подалась под его легким нажимом, плоть, ее покрывавшая, была мягкой.
Он кивнул Кейт и Дэну:
— Посмотрите, что вы можете сказать о челюсти? Только осторожно. Не сдвиньте змею. Мне надо, чтобы она оставалась на месте, пока не проведут аутопсию.
Они по очереди — Кейт первой — опустились на колени, потрогали челюсть, вгляделись в лицо, положили ладони на обнаженный торс.
— Rigor mortis[69] в верхней части тела установилось полностью, — сказал Дэниел, — однако челюсть подвижна.
— А это значит?
На этот раз ответила Кейт:
— Кто-то нарушил окоченение в области подбородка через несколько часов после смерти. Предположительно это было необходимо, чтобы затолкать в рот змею. Только зачем было так стараться? Достаточно ведь просто обмотать змею вокруг шеи. Эффект получился бы тот же самый.
— Это выглядело бы не так драматично, — заметил Дэниел.
— Возможно. Но то, что рот был раскрыт силой, доказывает, что кто-то подходил к трупу через несколько часов после того, как наступила смерть. Это мог быть убийца… если это — убийство. Это мог быть кто-то другой. Мы никогда не заподозрили бы, что кто-то подходил к трупу второй раз, если бы змея была просто обернута вокруг шеи.
— Может быть, именно об этом убийца и хотел дать нам знать, — предположил Дэниел.
Дэлглиш внимательно разглядывал змею. Она была около пяти футов длиной и явно предназначалась для зашиты от сквозняков. По зеленому бархату верхней части ее туловища шли полосы, а нижняя часть была из какого-то более грубого коричневатого материала. Под бархатом ощущалась негладкая, как бы зернистая поверхность.
Из помещения архива донеслись медлительные шаги.
— Вроде бы док Уордл прибыл, — сказал Дэниел.
Док Уордл был очень высок — под два метра ростом. Внушительная голова возвышалась над широкими костистыми плечами, на которых, как на проволочной вешалке, болтался плохо сшитый из тонкого материала пиджак. Крючковатый, в рытвинах нос, грубый голос и пронзительные глаза под кустистыми бровями — они были такими яркими, светились такой неуемной энергией, что казалось, жили своей отдельной, собственной жизнью — делали его похожим на карикатурного раздражительного полковника. Его рост мог бы стать ему помехой в работе — ведь трупы довольно часто обнаруживаются в самых неудобных местах — в канавах, в канализационных люках, в шкафах и самодельных могилах, — однако его длинное тело могло с неожиданной легкостью и даже изяществом протиснуться в самое малодоступное место. Сейчас он пристально оглядывал комнату, явно не одобряя ее абсолютную простоту и то неприятное дело, из-за которого ему пришлось оторваться от микроскопа. Потом он опустился рядом с трупом на колени и с мрачным вздохом произнес:
— Вы, конечно, спросите меня о приблизительном времени смерти, коммандер. Это всегда первый вопрос после «Он мертв?». Так вот — да, он мертв. Это единственный факт, по поводу которого мы все можем быть согласны. Тело холодное, rigor mortis установилось полностью. За одним интересным исключением, но об этом поговорим позже. Его состояние позволяет предположить, что смерть наступила тринадцать или пятнадцать часов тому назад. В комнате тепло — слишком тепло для этого времени года. Температуру измерили, да? Двадцать шесть градусов. Этот факт, как и то, что метаболизм к моменту смерти скорее всего шел вполне активно, и мог задержать наступление окоченения. Вы, несомненно, успели уже обсудить имеющуюся интересную аномалию. И все-таки расскажите мне об этом, коммандер. Расскажите об этом. Или вы, инспектор. Я вижу — вам не терпится это сделать.
