Дэвид Осборн - Убийство на острове Марты
Грейс Чедвик скорее всего умерла спустя несколько минут после того, как убийца принял решение. Ее положили в кровать Алисы, а ту спрятали.
Через сорок минут прибыл Кэси Хартман, распространяющий вокруг себя густой запах винного перегара: «Я приехал за покойником. Вы говорите, Алиса Уэбб? А где документ?… Паралич сердца, все ясно. Отправить на остров Марты? Хорошо, разумеется, к Тернеру. Я узнаю адрес… Простой деревянный гроб, без дополнительной оплаты, крышку привинтить, говорите? Последняя воля покойной? Ол-райт, мы переправим ее на Остров».
Грейс укладывают на каталку, проворно, без лишнего шума везут по коридору к служебному лифту, а потом — в Южный Бостон, в распоряжение фирмы «Хартман энд Хартман», где «смерть не знает времени», а оттуда — в одинокую могилу на кладбище Чилмарка. По соседству с ней похоронены индейцы и утонувшие в море матросы. Глухой рокот океана доносится сюда, замирая среди тронутых временем надгробий и разросшейся сорной травы на давно забытых могилах…
Теперь черед Алисы. Ее наряжают в платье Грейс, надевают парик, шляпу и везут в кресле-каталке через вестибюль к лифту. Час еще не поздний, и все думают, что старая леди направляется на вечернюю прогулку.
Улица пуста. Алису заталкивают в машину, везут куда-нибудь в безлюдное место на побережье океана, снимают платье, парик, грим и сбрасывают нагое тело в темную, масляную от нефти воду. Еще одна бедная безымянная женщина — что поделаешь, сердце отказало — нашла себе могилу в бездонной холодной глубине.
Теперь назад, в гостиницу — и за дело! Оставив кресло-каталку в машине, незаметно проскользнуть наверх, в номер. Надо позвонить от имени Грейс разным людям: родственникам Алисы, Бэчу Тернеру. Артур Хестон пока подождет — он навещал Грейс в ее усадьбе всего два месяца тому назад и видел ее больной, измученной, чуть живой. Чтобы ремиссия не вызывала сомнений, требуется время: минует долгая зимняя пора, весна, начало лета, в течение которых он будет получать письма, намекающие на улучшение ее состояния, пока заметно поправившаяся и помолодевшая Грейс не предстанет пред его очи.
Утром снова идут в ход парик, шляпа и шарф наряду с платьем Грейс. Лицо густо покрывается пудрой и румянами, губы обильно подкрашиваются помадой. Грейс Чедвик возвращается в «Марч Хаус», никого не желает видеть, избегает бывать в обществе. Но слух, с ее ведома, расходится: Грейс Чедвик умирать не собирается, она еще поживет.
Следя глазами, как дети идут с наветренной стороны к очередному буйку, распустив яркие паруса, красиво выделяющиеся на жемчужно-голубом фоне воды и зеленом фоне отдаленного берега, я пыталась вообразить себе, как произошла встреча Грейс и Артура в первое лето. Адвокат, узкоплечий, лысый, с полным бабьим лицом, приезжает в одном из местных такси, расплачивается с водителем и направляется к заднему входу. Я слышу, как он идет по коридору, мимо кухни, а затем, через столовую с зачехленной мебелью, в большую залу. Вот он поднимается наверх, шаркая ногами по ступенькам лестницы.
— Грейс, где ты? Это я, Артур.
В ответ слышится дрожащий старческий голос. Их встреча происходит в угловой спальне, ставни которой открыты лишь наполовину. Грейс лежит, обложенная подушками, на своей высокой кровати под балдахином. Вокруг нее полумрак. Что подумалось убийце в этот момент решающего испытания, когда поднялся полог кровати?
— Ах, это ты, Артур… Входи, дорогой. Что ты встал там как истукан? Садись. Приехал повозиться с машиной, я думаю? Уж конечно не меня навестить, этого от тебя не дождешься. Как ты меня находишь? Не правда ли, я стала выглядеть лучше? Чудеса, оказывается, все-таки бывают на свете. Я пока не собираюсь умирать, Артур. Во всяком случае не теперь.
Это сопровождается убедительными штрихами, деталями. Характерные интонации, жесты, подсмотренные за годы близкого знакомства. Грейс была левша, убийца все время помнит об этом; капризный тон, эксцентричность; ее комплексы в отношениях с Оуэном Фулером и другими досаждавшими ей людьми.
Удалась ли эта игра? Попался ли Артур Хестон на ее удочку? Поверил ли обману? Видимо, поверил, так как не было ни малейшего повода усомниться. Он пошел, как всегда, в сарай, к своему ненаглядному «линкольну», чтобы снять с него пропыленный чехол и подготовиться к ежегодному «пробегу» в Эдгартаун и в район порта.
А может, он сразу распознал мошенничество и сделал первые шаги в направлении шантажа, тем самым превратив свой лимузин в гильотину, которая в один прекрасный день лишила его жизни.
Ход моих мрачных дум был неожиданно прерван — в дело вмешалась сама природа. На воде вдруг поднялись волны, грозившие опрокинуть крошечные «Санфишы». В одну минуту инструктор на своем быстром катере был уже на месте. Раздались слова команды, натренированные подростки быстро спустили паруса, и, когда через несколько минут начался шквальный ветер с проливным дождем, вся флотилия уже была в безопасности: катер взял шлюпки на буксир, и они потянулись за ним, точно бескрылые жуки, устремившиеся, под смех и веселые крики экипажей, не обращавших внимания на дождь, на мелкое место, в защищенную от ветра бухту.
Спустя полчаса ветер стих и небо прояснилось. Я забрала детей домой. Они были довольны и в то же время раздосадованы: их шлюпка шла первой, они могли выиграть соревнования.
Измученная собственными фантазиями, я была совершенно неподготовлена к тому, что произошло потом. Не успела я войти в парадное и отослать детей снимать мокрую одежду и залезать в горячую ванну, как зазвонил телефон. Я взяла трубку.
— Алло!
В ответ я услышала голос, который меньше всего ожидала услышать.
Глава 20
— Миссис Барлоу? Это говорит Эстелла. Эстелла Перкинс.
Первую минуту я онемела от изумления.
— Я знаю, что вы будете удивлены, даже шокированы, — продолжала она. — Но мне надо с вами встретиться.
В ее голосе звучали страх и слезы, однако я должна признаться, что они не вызвали во мне сочувствия: мало ли почему может плакать такая неуравновешенная девушка, как Эстелла.
— А в чем дело? — поинтересовалась я.
— Я не могу сказать вам по телефону, миссис Барлоу. Это… это слишком запутанная история. Можно мне приехать к вам? Ну, пожалуйста… Я знаю, вы меня не любите, но мне надо обязательно с кем-то поговорить, а вы — единственный человек, кому я доверяю.
Я, хотя и неохотно, начала перестраиваться. Она, несомненно, переступила через свою гордость, прежде чем позвонить мне, если только она не законченная негодяйка и притворщица. Я остановилась на первом своем предположении: в ее голосе звучал неподдельный страх. Помимо всего, я, надо сказать, любопытна.
