Лилиан Браун - Кот, который дружил с кардиналом
– Кис-кис! – вдогонку им бросил Квиллер.
ТРИНАДЦАТЬ
Вторник, двадцать второе сентября, для Квиллера был знаменательным днём: ровно четыре года назад он поселился в Пикаксе. Начался день довольно обыденно. С утра Квиллер накормил кошек, подогрел булочку себе на завтрак, надел на Коко шлейку и собрался отправиться на Гудвинтер-бульвар. Он также надел шлейку и на Юм-Юм – просто так, для практики: вдруг ей эта идея придётся по вкусу. На этот раз кошка не «упала в обморок», а продолжала стоять как стояла, неуклюже растопырив лапы. В отличие от неё, Коко важно расхаживал на своих тощих тёмных лапах и рвался в бой. Юм-Юм с видом великомученицы простояла враскорячку, как каменное изваяние, ровно две минуты и семь секунд, пока Квиллер не снял с неё ненавистный хомут. После этого, как подобает истинной леди, вышедшей из этой истории победительницей, она грациозной походкой удалилась.
Вскоре в своём фургоне подъехала Сьюзан Эксбридж, и Квиллер поставил корзинку с Коко на заднее сиденье. По дороге Квиллер спросил:
– Ты не была в доме Хилари?
– Раза два по утрам, – ответила она. – Днём, как ты знаешь, я всегда в магазине. Но я взглянула на его коллекцию, а вечером справилась о ней в книгах по искусству. Она действительно великолепна!
– Ты нашла что-нибудь ценное?
– Ещё бы! Одна японская ширма чего стоит! За неё помешанные на лошадях локмастерцы душу продадут дьяволу . И величественная ваза клуазонне, высотой в два фута. Такую я сама была бы не прочь иметь. В полированных шкафах полно маленьких нэцкэ и вееров. Все они чудо как хороши! У Хилари потрясающая коллекция вееров!
– Вееров? – переспросил Квиллер, сомневаясь, что не ослышался.
– Да, вееров, ну, таких, знаешь, с ручками из слоновой кости и декором ручной работы, большинство из них с автографами . Чтобы оценить их стоимость, я могла бы слетать в Чикаго… Поедешь со мной? – наигранно добавила она.
– А что интересного на втором этаже?
– О, один хлам . Я выкинула целую комнату погибших растений, но множество крохотных цветков всё же уцелело. Их можно было бы продать.
Должно быть, она выкинула на помойку двадцать тысяч долларов, которые так бережно взращивал Ван Брук, отметил про себя Квиллер.
– К книгам я не прикасалась, продолжала она. – Большинство из них в пачках, не распаковано, так что я прихватила для тебя специальный нож и блокнот, если вдруг понадобится делать записи или составлять списки, словом, на всякий случай. Я даже не знаю, по какому принципу их сортировать. Посмотришь – и решишь на месте.
– Интересно, у Хилари был каталог? По идее, должен быть.
– Если так, то он тебе, скорее всего, попадётся, когда ты будешь разбирать всё наверху. Я очень тебе благодарна, что ты взял это на себя, Квилл.
– Рад тебе помочь, – ответил он.
– Йау, – отозвался Коко с заднего сиденья.
В просторный, с высокими потолками, величественный особняк Коко внесли в корзине, словно короля в паланкине. Первый этаж, там, где стояла ваза клуазонне, во избежание непредвиденных случайностей он обошёл на поводке. После чего потащил хозяина в сторону лестницы – факт, который Квиллер счёл значительным. Несомненно, кот был неравнодушен к книгам. Он обожал обнюхивать корешки дорогих переплетов, вероятно, чуя запах клея, сделанного из шкуры животных, а иногда что-то взбредало ему в голову, и он сбрасывал с полки относящуюся к делу книгу. (Чтобы положить конец столь нецивилизованному обращению с литературой, Квиллер поставил в кошачьих апартаментах полку с дешевыми изданиями, которые Коко мог трепать в своё удовольствие, хотя знал, что из характерного для кошачьей породы упрямства тот к ним не притронется.)
– С чего начнём? – спросил Квиллер, когда кот потащил его наверх.
Вместо ответа Коко привёл его к кабинету Ван Брука, все стенки которого были заставлены книжными полками. Пока Квиллер пытался глазами отыскать каталог девяностотысячной библиотеки Хилари, Коко принялся всё обследовать и обнюхивать, без труда вскакивая на полки высотой в восемь футов. Девяносто тысяч книг? Уму непостижимо! К сожалению, ящики письменного стола оказались заперты, а восточная шкатулка сдвинута с прежнего места – несомненно, работа адвоката. Никакой зацепки, и каталог мог находиться где угодно.
– Не повезло, – сказал Квиллер своему помощнику, – пошли в соседнюю комнату, начнём распаковывать книги.
На втором этаже было несколько комнат, которые прежде служили спальнями, а позже превратились в книгохранилище. Квиллер решил начать с той, что была первой от лестницы. Как и все остальные, она была завалена коробками из-под консервированного супа, острого соуса, виски и всего такого прочего. Согласно вновь приклеенным ярлыкам, в них находились Тойнби, Эмерсон, Гете, Жид и другие классики, или же подбор книг шел по темам: «Русская драма», «Комедия эпохи Реставрации», «История Кипра». На наклейках была и иная, более подробная информация о содержимом коробок.
– Должен же где-то быть каталог, – бубнил себе под нос Квиллер, очень рассчитывая, что его слова не пропадут втуне.
Но от Коко не было никакого ответа. Словно горный козёл перед восхождением на гору Рашмор, он вначале исследовал груду коробок, после чего, ловко перескакивая с одного уступа на другой, в два счёта одолел всю высоту и с гордым видом застыл на покорённой вершине, коей оказалась коробка с наклейкой «Западная мысль». Между тем Квиллер, прикрыв дверь, приступил к делу и вскрыл коробку с Диккенсом под кодом А-74.
Выбор на неё пал не случайно – Диккенса Квиллер очень любил. Однако ничего ценного он там не нашёл, все книги были дешёвого издания. Всё же Квиллер не мог отказать себе в удовольствии пробежать глазами по любимым отрывкам, как то: первый абзац «Повести о двух городах», описание сюртука кучера в «Посмертных записках Пиквикского клуба» и сцена из «Рождественских повестей», которую практически знал наизусть. В канун каждого Рождества его мать читала вслух сцену скромного рождественского обеда семейства Крэтчитов. начиная со следующей напыщенной фразы: «Тут встала миссис Крэтчит, супруга мистера Крэтчита, в дешёвом, дважды перелицованном, но зато щедро отделанном лентами туалете, – всего на шесть пенсов, а какой вид!..» И на Квиллера нахлынула ностальгическая волна. В комнате стояла тишина, и только время от времени раздавались шорох и урчание Коко, изучавшего свою гору. Квиллер снова погрузился в «Пиквикский клуб», но встрепенулся, услышав явное царапанье когтей по картону. Кот, достойный своего мыслящего хозяина, усердно скрёб по стоящей в пятом верхнем ряду коробке с ярлыком «Маколей, А-106». Квиллер спустил её вниз и вскрыл ножом: внутри оказался знаменитый трехтомник «История Англии», а также эссе, биографии и почему-то названные сборником поэзии «Песни Древнего Рима». Квиллер погладил усы, сообразив, что коробка «Маколей» прежде служила упаковкой консервированной форели. Коко был не дурак.
