Марджери Аллингем - Полиция на похоронах
Орудие убийства так и не нашли. Инспектор Оутс рассказал вам, как упорно полиция вела поиски, однако они не увенчались успехом. Ни того, ни другого револьвера обнаружить не удалось.
Дамы и господа, присяжные заседатели! Теперь вам предстоит вынести вердикт. Прежде чем вы удалитесь на совещание, я хочу напомнить: здесь – не полицейский суд. Мы должны лишь решить, каким образом жертва скончалась, то есть нам важна только причина смерти. Если улики подсказывают вам, что это было убийство, вынесите соответствующий вердикт. Если же вы сочтете, что улик недостаточно для установления причины смерти или личности убийцы, это также должно прозвучать в вердикте. Но если вы уверены, что все представленные в суде улики однозначно указывают на человека, совершившего это жестокое и, насколько можно судить, ничем не мотивированное преступление, то ваш долг – сообщить имя преступника. Уважаемые присяжные заседатели, теперь вы можете удалиться на совещание».
Спустя двадцать минут присяжные вынесли вердикт: «Преднамеренное убийство. Личность преступника или преступников не установлена».
Глава 19
Под черным крылом
Коронер покинул зал суда, а вслед за ним разбрелись и исполнившие долг присяжные. Вялые приставы вывели зрителей на улицу, а основные действующие лица остались в душноватом зале: ждать, когда их выпустят через боковой вход, возле которого уже поджидал автомобиль мистера Кэмпиона. Машина Фарадеев стояла у главного входа, чтобы зеваки, которые всегда собираются в таких случаях, напрасно прождали там жертв своего ненасытного любопытства.
Пока дядя Уильям, румяный и немного торжествующий, принимал поздравления знакомых, Джойс и Кэмпион одновременно заметили в дверях багровое лицо кузена Джорджа: тот поглядывал на них поверх медленно движущейся к выходу толпы. Сам Уильям, которому в этот самый миг восторженно тряс руку Фред Шеппард с Грей-стрит, тоже приметил кузена. Его голубые глазки широко распахнулись, и он, совершенно забыв про ошарашенного мистера Шеппарда, начал проталкиваться к Маркусу.
Трехдневное слушание оказалось серьезным испытанием для всех, а особенно для дяди Уильяма, на которого легла вся тяжесть скрупулезного коронерского допроса. Теперь же, хотя личность убийцы так и оставалась загадкой, все ощутили огромное облегчение, и за миг до появления кузена Джорджа оно едва не переросло в ликование. Даже инспектору полегчало; он помирился с мистером Кэмпионом на второй день слушания и сейчас неторопливо подошел к нему. В этот миг он увидел потрясенное лицо Джойс, проследил за ее взглядом и тоже приметил у выхода багровую физиономию Джорджа Мейкписа Фарадея.
Тот на мгновение посмотрел ему в глаза, развернулся и исчез в толпе.
Инспектор бросился в погоню, но стулья и скамьи мешали его продвижению по залу суда; когда он наконец выскочил на улицу, где уже вечерело, Джордж Фарадей бесследно исчез – как исчез тем дождливым вечером в Лондоне. Вокруг кишели люди, и инспектор, сообразив, что искать и ловить кого-либо в такой толпе не имеет смысла, вернулся к остальным.
Фарадеи уже стояли у бокового выхода и собирались сесть в древний «Бентли» мистера Кэмпиона. Кэмпион на минуту покинул их и подошел к инспектору.
– Слушайте, вы тоже заметили этого типа?
– Заметил, – буркнул инспектор. – Но он опять от меня улизнул. Хотел бы я перекинуться словечком с этим малым – и еще перекинусь, вот увидите. Если он вернулся в город, мы его быстро вычислим.
Кэмпион молча кивнул, и инспектор с сожалением продолжал:
– От этого слушания никакого толку. Надо что-то делать, а то такими темпами в черном списке нераскрытых полицией громких дел появится еще одно… Скверно!
Он говорил тихо, хотя вряд ли кто-то мог их подслушать. Вид у инспектора был мрачный и растерянный, и мистер Кэмпион непременно бы его пожалел, не будь у него полно своих проблем.
– Что они собираются делать? – спросил инспектор, кивнув в сторону Фарадеев.
– Миссис Фарадей велела всем приехать домой к ужину. Мисс Блаунт сегодня возвращается домой – вопреки моим советам. А вы что? Уезжаете?
– А вы? – ответил вопросом на вопрос Станислав.
Молодой человек устало покачал головой.
– Нет. Пробуду здесь еще какое-то время. Признаться, мне за них страшно: такое чувство, что самое интересное еще впереди. – Он умолк; его глаза за стеклами больших очков вопросительно смотрели на инспектора.
Тот неохотно ответил:
– Сегодня я тоже в Лондон не поеду. Если что-то случится или вы что-то выясните, немедленно сообщайте мне. И больше никаких фокусов за моей спиной – с подсказкой или без.
– Хорошо. А вы заходите, если удастся найти кузена Джорджа.
Оутс нахмурился и вздохнул.
– Да что теперь от него толку… Ну и дельце, скажу я вам! Сплошное расстройство. Я сразу понял, куда ветер дует, как только заметил то недоброе совпадение. Хоть я человек и не суеверный, все же на некоторые странные закономерности сложно закрывать глаза… Будь моя воля, я бы написал на папке большими буквами «Божий промысел» и закрыл дело к чертовой матери! – Он резко умолк, заметив на лице друга встревоженное выражение. – Что?!
– Да так, еще одно суеверие – мое собственное… – ответил мистер Кэмпион. – Слушайте, когда мы с вами увидимся? Завтра, надеюсь?
– Я буду здесь. Заходите – расскажете про свою безумную теорию, будь она неладна. Что вас гложет?
Мистер Кэмпион ответил весьма неожиданно:
– Станислав, а какое наказание предусмотрено за поджог?
Не получив ответа, он отвернулся. Вид у него был изнуренный и встревоженный. Инспектор предпринял вторую попытку:
– Что у вас на уме?
Кэмпион вздохнул.
– Не знаю, как убедить вас в обоснованности моих страхов… Будь моя воля, я бы отвез всю эту семейку на Ист-лейн, а не домой. Уже пять дней ничего не происходит, но у меня такое предчувствие, что все случится сегодня.
– Не вполне вас понимаю, – пробурчал инспектор. – Если вы ждете беды с той же стороны, то напрасно. Человек, который это все затеял, теперь заляжет на дно по меньшей мере на полгода, попомните мои слова.
– Мы имеем дело с чем-то непостижимым, – сказал мистер Кэмпион. – Ладно, до завтра!
С этими словами он зашагал к машине, где его уже давно поджидали остальные.
Маркус и дядя Уильям сели сзади. Оба были усталые и немного растерянные. Джойс – на ее щеках пылал болезненный румянец – села рядом с Кэмпионом. Они медленно поехали по городу. Учеба официально началась вчера, и Кембридж ожил: улицы заполнились удивительными автомобилями, велосипедисты гоняли на бешеной скорости, превратившись в грозу пешеходов, тут и там мелькали мятые квадратные шапочки и потертые мантии. Когда машина выехала на широкую и просторную Трампингтон-роуд, Джойс облегченно выдохнула и заговорила:
