Джорджетт Хейер - Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек
– Нет, сэр, – ответил Бейкер. – Мистер Фонтейн просил меня тщательно осмотреть комнату. Я взял на себя смелость и заглянул в шкаф и комод. Насколько я могу судить, ничего не было взято.
– А вы осмотрели тщательно?
– Да, сэр. Ничего, вызывающего подозрения, я не видел.
– Благодарю вас, – сказал Эмберли.
Сержант закрыл записную книжку.
– Больше нет вопросов, сэр?
– Нет, спасибо, сержант, – сказал Эмберли спокойно.
– Тогда я возвращаюсь в отделение, сэр. Извините, что побеспокоили вас, мистер Фонтейн. Надеюсь, инспектор захочет повидаться с вами завтра.
Фонтейн с мрачным видом кивнул.
– Да, боюсь, что захочет, – согласился он. – Я буду дома все утро.
– Что ж, если все кончено, – сказал Энтони, – я отправляюсь спать. И прихвачу с собой пистолет. Так-то надежнее.
– Меня это нисколько не удивляет, сэр, – сказал сержант сочувственно.
– Идемте со мной, сержант, – пригласил Энтони. – Все, что нам сейчас обоим необходимо, так это стакан хорошего вина.
Фонтейн тут же вспомнил об обязанностях хозяина.
– Конечно. О чем я думаю? Вы тоже выпьете, Эмберли?
Эмберли отказался. Сержант, взглянув на него несколько обиженно, пробормотал что-то о соблюдении инструкции, но все-таки дал мистеру Коркрэну уговорить себя. Когда он вернулся, довольно потирая усы, казалось, между ним и Энтони сложились самые хорошие отношения. Уже в машине он сообщил мистеру Эмберли, что не припомнит случая, когда бы так привязался к молодому джентльмену.
– И более того,сэр, – сказал он доверительно, – хотя я не могу сказать, что он абсолютно прав, но в его идее об убийце-маньяке что-то есть. В конце концов, сэр – три убийства, ни с того ни с сего. Как вы думаете?
– Я думаю, что вы с Коркрэном стоите друг друга, – сказал Эмберли. – Убийства не были совершены одним человеком. Даусона убил Коллинз.
– Что? – Сержант был ошарашен. – Но вы вроде никогда не уделяли Коллинзу большого внимания, мистер Эмберли! Я долго его подозревал, но вы…
– Вся беда в том, сержант, что вы подозревали его не в том убийстве.
– О, – протянул сержант, совсем растерявшись. – Полагаю, вы что-то подразумеваете, сэр, но будь я проклят, если понимаю. Вы сделали какой-то вывод из того, что мы услышали там? – Он через плечо показал большим пальцем в направлении особняка.
– По двум или трем пунктам, – ответил Эмберли.
– Так я и подумал, сэр. Не стоит и говорить, что я положил глаз на этого дворецкого. Хотел бы я узнать побольше о нем. За ним стоит последить. Появился неизвестно откуда, так сказать, а знает больше, чем можно было ожидать. Нисколько не удивился, увидев нас. Может быть поджидал. У меня в отношении него есть предчувствие, а когда у меня есть предчувствие, то я зачастую оказываюсь прав. Это ваш человек, мистер Эмберли, помяните мое слово!
Эмберли загадочно посмотрел на него.
– У вас великолепная интуиция, Габбинс.
– Что, может быть, и так, сэр. Но подождите и увидите, что я был прав.
– Думаю, сержант, – сказал мистер Эмберли, круто повернув машину, —вы и не подозреваете, насколько близки к истине.
Глава 16
Филисити, услышав новость за завтраком, сразу объявила о намерении поехать повидать Джоан еще утром. Сэр Хамфри обвинил ее в нездоровом пристрастии к ужасам, с чем она беспечно согласилась. Сам сэр Хамфри был потрясен случившимся и воздержался от выговора Фрэнку за беспокойство по ночам. Несмотря на его постоянные заявления, что вне стен суда, где он заседает, преступления его не интересуют, убийства в Аппер Неттлфоулде, принявшие уже массовый характер, заставили его тревожиться. От племянника он не узнал ничего, кроме голых фактов, но и этого было достаточно, чтобы он признался, причем несколько раз, что шокирован.
Мистер Эмберли встал из-за стола, не дослушав рассуждений сэра Хамфри о хулиганстве в «нынешние времена», и, прервав его, посоветовал послать изложение его взглядов по этому вопросу в одну из воскресных газет. Леди Мэтьюс он предупредил, чтобы к ленчу его не ждали, и вышел.
Сэр Хамфри, которого прервали в столь примитивной манере, с негодованием заговорил об отсутствии такта у молодого поколения. Жена выслушала его терпеливо, а когда он кончил, то заметила:
– Не обращай внимания, дорогой. Бедный Фрэнк! Такой озабоченный.
– Ты так считаешь, мама? – спросила Филисити, взглянув на мать.
– Да, дорогая, конечно. У него столько проблем. Сегодня я поеду с тобой.
Сэр Хамфри спросил, не овладело ли и ею нездоровое влечение к ужасам. Она с безмятежностью ответила отрицательно, сказав, что хочет просто попасть в Аппер Неттлфоулд.
– Ты не возражаешь, если на обратном пути мы заедем в особняк, мамочка?
– Нисколько, – сказала леди Мэтьюс. – Бедняга Ладлоу. Тридцать девять.
– Чего тридцать девять? – не сдержался сэр Хамфри.
– Забыла, дорогой. Думаю, что сорок. Температура, сам знаешь.
Когда Филисити села за руль, то очень удивилась, узнав, что главной целью посещения в Аппер Неттлфоулде является «Голова кабана». Ее так и подмывало расспросить мать, что она собирается там делать, но леди Мэтьюс коротко ответила, что хочет, чтобы Ширли Браун вернулась в Грейторн. Филисити никогда не думала, что ее мать способна проявить такой интерес к малознакомой скрытной Ширли. Она недовольно посмотрела на нее и упрекнула в том, что та не хочет сказать, что у нее на уме.
Леди Мэтьюс посоветовала ей внимательнее смотреть на дорогу. Филисити подчинилась, но продолжила атаку. Она прекрасно знает мать и понимает, что, несмотря на ее рассеяность, леди Мэтьюс часто бывает необычайно проницательной. Она начинает подозревать, что Фрэнк очень доверяет ей, хотя это не в его характере. Она также знает, что он относится к ней с большим уважением. Леди Мэтьюс, однако сказала, что Фрэнк ей ничего не рассказывает. Под напором дочери ее ответы стали столь невразумительны, что Филисити перестала ее мучить.
Войдя в «Голову кабана», они нашли Ширли в комнате отдыха. Филисити сразу бросилось в глаза, что девушка выглядит потрясенной и, приветствуя их, улыбается с трудом.
Леди Мэтьюс просто и добродушно сказала:
– Дорогая, здесь вам очень неудобно. Возвращайтесь в Грейторн.
Ширли покачала головой:
– Не могу. Я… благодарю вас, но думаю, мне придется вернуться в город. Право, не знаю, что делать.
Леди Мэтьюс повернулась к дочери.
– Дорогая, масло. Не могла бы ты?
– Могу, с удовольствием, – сказала Филисити, поднимаясь. – Никто не скажет, что я не понимаю намеков.
