Стюарт Камински - Месть
Меня охватило поэтическое настроение. Я чувствовал себя так, будто только что сытно и вкусно позавтракал. А о том, чем надо было заниматься, думать не хотелось.
На веранде стояли плетеные стулья и стол со стеклянной столешницей.
― У вас долгий разговор? ― спросила она. ― Я уже опаздываю.
― Красивый дом, ― сказал я.
― Спасибо, ― ответила она, давая понять, что мнение лысеющего коротышки итальянца значит немного. ― Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе, сок?
― Спасибо, нет.
Я сел. Она сняла с шеи полотенце и присоединилась ко мне.
― Итак? ― спросила она.
― Почему доктор Грин посоветовал мне сперва обратиться к вам по поводу Мелани Себастьян?
― Я не знаю, ― сказала она. ― Я спрошу, когда увижу его, хотя мы с ним практически не разговариваем.
― Почему?
― Я не думаю, что он благотворно повлиял на Мелани, ― сказала она. ― Извините меня.
Она нервно встала и ушла в дом, оставив меня смотреть на дождь, который становился умереннее, но зарядил явно надолго. Он даже не приносил свежести. Кэролайн Уилкерсон вернулась, неся стакан с прозрачной бесцветной жидкостью.
― Вода, ― сказала она, поймав мой взгляд. ― Я не пью.
― Это не мое дело.
― Вы правы. ― Она снова села и посмотрела мне в глаза.
― Миссис Уилкерсон, ― сказал я. ― Я пытаюсь найти вашу подругу. Мне кажется, она попала в какую-то беду. То, что она делает, выглядит бессмыслицей. У нее были серьезные проблемы в эмоциональной сфере?
― Вы не обсуждали этого с Карлом?
― Пока нет, я просто следую совету Грина.
― Почему же вы не зададите этот вопрос ему? Он ведь психиатр.
― Он ничего мне не скажет. Профессиональная этика. Может быть, поэтому он послал меня к вам.
― О господи, ― вздохнула она, поднимая глаза к небу. ― Как я это ненавижу.
Последовала пауза.
― Мелани впала в депрессию, в глубокую депрессию, которая, возможно, все еще продолжается. Она несколько раз заговаривала со мной о самоубийстве. Говорила, что занимается этой проблемой с Джеффри Грином.
― А в чем была причина депрессии?
Кэролайн Уилкерсон провела пальцем по влажной верхней губе, посмотрела на свой палец и сказала:
― Я не знаю. Может быть, что-то из ее прошлого. Она почти ничего не рассказывала о нем. Перед тем как исчезнуть, она съездила к кому-то из родственников на север, кажется к тетке, больше у нее никого не осталось. Старший брат Мелани погиб во Вьетнаме, отец умер, когда она была маленьким ребенком. Мать ― не знаю, Мелани почти не говорила о ней, но я поняла, что она страдала душевной болезнью.
― И вы думаете, что, может быть, Мелани...
― ...больна.
― Суицидальные наклонности?
Она опустила голову.
― Да. Я говорила с одним знакомым врачом. Из того немногого, что я могла сообщить ему, он заключил, что возможна какая-то наследственная органическая патология. Я думаю, что, если вы не найдете Мелани в ближайшее время, она может что-нибудь с собой сделать.
― А Карл Себастьян любит свою жену? ― спросил я.
Она посмотрела на меня так, как будто разглядывала существо низшего порядка, к тому же умалишенное.
― Он обожает ее, ― сказала она. ― Вы бы только видели их вместе! В Мелани весь смысл жизни Карла. Он удивительно сильный и здоровый человек для своего возраста, но я думаю, что если Мелани... если вы не найдете ее, он этого не переживет или будет совершенно разбит. Мой муж всегда говорил, что Карл ― гений, что у него чутье на прибыльную сделку, на верный момент. Карл помог моему мужу сколотить капитал. Найдите Мелани, мистер Фонеска.
― У вас нет ни малейшей идеи, где она может быть? ― спросил я.
― Ни малейшей, ― сказала она. ― Я понятия не имею, почему Джеффри Грин направил вас ко мне.
― А знаете ли вы невысокого мужчину, похожего на медведя, лысоватого, с грубым лицом, который ездит на синем «Бьюике»?
― Нет.
― Когда вы потеряли ваши водительские права?
Она отвернулась, потом снова посмотрела на меня.
― Откуда вы знаете, что я их потеряла?
― Это моя работа.
― Какое это имеет значение?
― Ими пользовалась Мелани. Она переклеила фотографию и заламинировала карточку. Когда ей нужно, она становится вами.
Кэролайн Уилкерсон постучала накрашенными ногтями левой руки по стеклянной столешнице.
― Что любит читать Мелани Себастьян?
― Читать? ― переспросила она. ― Не знаю... Какое это имеет отношение...
― У нее есть любимое блюдо?
― Я никогда не замечала, ― сказала она с раздражением.
― Если бы я знал это, я, возможно, мог бы проверить, не покупала ли она книг, не ходила ли в ресторан, где подают ее любимую еду.
― Понимаю, ― сказала она.
― Какой у нее любимый фильм?
― Тоже не могу сказать.
― Она демократка, республиканка? Безразлична к политике?
Кэролайн Уилкерсон покачала головой.
― Я бы очень хотела быть вам полезной, но мы никогда не говорили с ней об этих вещах.
― О чем вы говорили?
― Об одежде, о знакомых, сплетничали. Это кажется поверхностным, но мы обе занимались серьезными вещами.
― Какими именно?
― Вы хотите знать, чем я занимаюсь?
― Да.
― Я выполняю добровольную работу в Женском центре. Но это действительно совершенно вас не касается.
Я был ей решительно неприятен. Дождь кончался, и я сожалел об этом.
― А чем занималась Мелани? Я имею в виду ― серьезным.
― Она работала с детьми. Собирала деньги, передавала их организациям, поддерживающим брошенных или пострадавших матерей, детей. Сама она не могла иметь детей.
― Почему?
― Какая-то болезнь, ― сказала Кэролайн Уилкерсон, проводя тонким пальцем по кромке стакана. ― Не знаю, что именно, она никогда не говорила. Мне нужно идти.
Я встал и сказал:
― Это почти все, что у меня есть на данный момент. Вы мне очень помогли.
― Надеюсь, что это так.
Она тоже встала и посмотрела на меня ― уже без того налета презрения, который я чувствовал сначала.
― Найдите Мелани, ― сказала она. ― Найдите ее скорее.
― Я найду, ― пообещал я.
Она протянула мне руку. Я мягко пожал ее, и она проводила меня обратно через дом к входной двери.
Возможно, Мелани Себастьян и Кэролайн Уилкерсон и были лучшими подругами, однако Кэролайн явно знала о своей приятельнице не слишком много. Может быть, Мелани была не из тех, кто любит откровенничать, а может быть, Кэролайн дала понять, что не хочет подходить слишком близко и узнавать слишком много.
Есть люди, живущие как бы на поверхности. Они не хотят заглядывать себе в душу, а тем более в души других. За тем лицом, которое мы показываем миру, обычно есть нечто, что убийственно действует на таких людей, как Кэролайн Уилкерсон. Кэролайн Уилкерсон до последнего момента будет оставаться привлекательной, прибегая к пластической хирургии, диете, гимнастике и косметике, а затем наденет новую маску ― меланхолического спокойствия.
