Эдмунд Криспин - Шагающий магазин игрушек
— Вот сволочи, — сказал служитель Кадогэну, который только что вошел вместе с Хоскинсом и присоединился к Виоле и Уилксу. — Они что, самоубийцы?
Огни на карусели, достигшей своей нормальной скорости, внезапно потускнели. Механик, сидящий посредине, спокойно взирал на происходящее.
— Остановите эту штуку, — резко выкрикнул Кадогэн. — Человек, который вскочил первым — убийца. Он вооружен и очень опасен. Остановите ее, ради бога!
Служитель уставился на него:
— Какого черта?..
— Это чистая правда, — с неожиданной твердостью сказал Уилкс. — Виола, идите звонить в полицию, а потом отправляйтесь на вокзал и приведите всех сюда.
Побледневшая Виола молча кивнула и выбежала. Вокруг начал собираться народ, интересуясь, в чем дело.
— О, боже мой! — произнес служитель, наконец поверив им.— Эй, Берт, останови ее! Быстро! — крикнул он человеку в центре карусели.
Его слова утонули в свисте ветра и скрежете карусели. Человек в центре круга делал вопросительные жесты руками. Шерман достал револьвер, прицелился и выстрелил. Механик открыл рог, зашатался и упал.
— Ублюдок! — завопил охваченный внезапной яростью служитель. — Этот ублюдок застрелил его!
К ним подбежали владельцы тиров и других заведений ярмарки, а потерявшая управление карусель продолжала набирать скорость, ужасающе вибрируя и сотрясая весь балаган. Нелепая музыка продолжала трубить: «Милая, любимая, я плачу о луне…» Лица присутствующих исказились от страха. Один из двоих кружащихся на карусели людей издал полный ужаса пронзительный вопль.
— Ложитесь! — закричал служитель. — Ложитесь и прижмитесь к подпоркам! Боже мой… — добавил он тихо, — если кто-нибудь из них вылетит, когда она крутится на полную железку, ему не придется рассказывать об этом.
А скорость все нарастала.
Крутом все стихло. Все увеселения были забыты. Стоящие около карусели все больше ощущали яростное завихрение воздуха…
— Мы не сможем ее остановить, — пробормотал служитель. — Мы не сможем теперь… Пока не кончится пар.
— То есть, как это, черт вас побери? — Кадогэна охватил ужас.
— Машина и пульт управления там, в центре… Туда теперь никак не добраться. Если вы при такой скорости попробуете это сделать, вы сломаете свою дурацкую шею, поняли?
— А сколько же это будет еще продолжаться?
Служитель пожал плечами.
— Полчаса, — мрачно ответил он, — если она до этого не своротит к чертовой матери весь балаган.
— О, господи, — произнес Кадогэн, чувствуя, что ему делается дурно. — Нельзя ли взять одно из ружей и подстрелить его?
— Если вы попытаетесь стрелять, то попадете во что угодно, но только не в него!
Карусель крутилась все быстрей.
— Я знаю, что делать! — воскликнул Кадогэн. — Если мы выломаем доску, огораживающую карусель, то сможем пролезть в центр снизу, да?
Служитель вздрогнул.
— Можно бы, — ответил он, — но там до чертовой матери всяких механизмов, и, прежде чем вы доберетесь до центра, скорее всего вам оторвет башку.
— Все равно, надо попробовать, — сказал Кадогэн, — хотя бы ради этих двух несчастных. Они оба в панике и в любой момент могут сорваться.
Служитель недолго колебался.
— Я пойду с вами! Фил, дай мой инструмент!
Пробовали ли вы, равнодушный читатель, висеть, вцепившись в перила карусели, вращающейся с бешеной скоростью? Если ваши ноги прочно упираются во что-нибудь, вы можете отклониться внутрь под углом шестьдесят градусов и не потерять равновесия. Собственно говоря, только таким способом и можно удержаться. Сидите прямо — вам понадобится вся ваша сила, чтобы не быть вышвырнутым, как булавка, положенная на вертящийся диск патефона. Во всяком случае карусель не слишком подходящее место для ловли отъявленного злодея, хотя следует отметить, что трудности равны для обеих сторон. Надо добавить, что при этом все ощущения смещаются. Спустя некоторое время только стремящаяся сбросить вас с круга сила говорит вам о том, что вы вращаетесь. Все остальное, включая зрение, создает иллюзию, что вы поднимаетесь и поднимаетесь по бесконечному отвесному склону, который по мере возрастания скорости становится все круче. В дальнейшем вы воображаете несуществующее притяжение, тянущее вас вниз, и начинаете бороться с ним.
Этот полет в темном ветряном тумане создает необычайно странное ощущение. Лица зрителей сливаются в бесконечный утомительный цветной мазок и, наконец, когда мускулы всего тела уже изнемогают от нестерпимого напряжения, все превращается в сплошной кошмар, отчаянную борьбу за жизнь.
Фэн чувствовал боль в руках от первого, страшного рывка, но вначале ему было даже весело. Потом, несколько запоздало, до него дошло, насколько нелепым было это последнее усилие в погоне за Шерманом. Какой-то глупый импульс толкнул его на это, точно так же, как желание спастись бегством заставило Шермана хоть ненадолго искать спасения в этом временном и ненадежном убежище.
«Но, — подумал он, — раз я уже здесь, надо этим воспользоваться». С горечью он вспомнил, что револьвер так и остался лежать на столе в его комнате. Единственным утешением была мысль, что, если Шерман выстрелит в него, то почти наверняка промахнется. Если пробраться ближе к центру карусели, двигаться будет легче, но там становишься лучшей мишенью. Обдумав все, он решил оставаться на месте и не предпринимать ничего против Шермана, пока карусель не остановится. Времени будет достаточно и тогда.
Однако все эти благоразумные решения рассыпались прахом, когда Шерман сделал свой первый выстрел. Его бессмысленный поступок пробудил в Фэне нечто, что нельзя было назвать ни героизмом, ни яростью, ни даже инстинктом. Трудно выразить словами, что именно им двигало. Пожалуй, это было заложено с основу самой личности Фэна. Вероятно, точнее всего это можно было бы описать как своего рода бесстрастное чувство справедливости, глубоко укоренившееся в нем.
Так или иначе, его внезапно обуяло желание действовать. Тихонько фальшиво напевая финал из «Гибели богов», он скорчился рядом с одним из деревянных мотоциклов и, прижимаемый центробежной силой, пополз вперед. Шерман с револьвером в руке оглянулся, увидел его и стал поджидать, когда он приблизится, чтобы выстрелить наверняка. Его воспаленные глаза горели безумным огнем… Он что-то кричал, но свист ветра и скрежет механизмов поглощали его слова. Мир, находящийся за пределами крута, вращающегося с сумасшедшей, все возрастающей скоростью, будто перестал существовать. Казалось, на всей планете их было только двое.
Фэн продолжал двигаться вперед. Это было очень медленное, до предела напряженное продвижение, особенно в промежутках между рядами колясочек и мотоциклов. Упираясь ногами в пол, цепляясь за любые мало-мальские выступы, он обламывал почти до крови ногти в усилии удержаться. Пот струился с него, в ушах звенело. Он еще не знал, что сделает. Если бы он попытался швырнуть чем-нибудь в Шермана, то это вряд ли ему удалось, а главное, бросить было нечего. Фэн приближался к Шерману, они находились уже в шести футах друг от друга, не подозревая, что под каруселью к пульту управления машиной пробираются Кадогэн и служитель.
![Дороти Сейерс - Шагающий каприз [Striding Folly] (3 рассказа)](/uploads/posts/books/no-image.jpg)