Раймонд Чэндлер - Высокое окно
34
Мердок затравленно посмотрел на меня, а затем перевел глаза на черный мундштук, который по-прежнему сжимал в руке. Сунул его в нагрудный кармашек рубашки, вскочил, сцепил ладони и опять сел. Вынул носовой платок и вытер лицо.
— Со мной? — спросил он хриплым, сдавленным голосом.
— Вы ведь слишком много знали. Возможно — про Филлипса. Наверняка — про Морнингстара — в зависимости от того, насколько были в курсе дела. План сорвался, и Морнингстара убрали. Венниер не мог сидеть сложа руки, рассчитывая, что вы ничего не узнаете про убийство. Ему надо было заткнуть вам рот, наглухо заткнуть. Но убивать вас для этого было вовсе не обязательно. Более того, убийство было бы ошибкой. Тогда бы он потерял власть над вашей матерью. Она бессердечная, безжалостная, корыстная женщина, но если ее сыну угрожает опасность, она становится тигрицей. Ради вас она пойдет на все.
Мердок поднял глаза. Попытался изобразить удивление. Вместо этого изобразил только тупой ужас:
— Моя мать… кто?
— Только, пожалуйста, не делайте из меня дурака. Ваша семейка и без того уже совершенно заморочила мне голову. Сегодня вечером ко мне пришла Мерл. Она и сейчас у меня. Мерл отвозила Венниеру деньги. Он вас шантажировал. Уже восемь лет вы платите ему. И есть за что.
Мердок не пошевелился. Руки застыли на коленях. Глаза провалились. Взгляд обреченный.
— Когда Мерл приехала к Венниеру, он был уже мертв. Мне же она сказала, что убила его. Не будем сейчас вдаваться, почему девушка считает своим долгом признаваться в убийствах, которые не совершала. Я был у Венниера, он умер еще вчера вечером. Сидел в кресле, как восковой манекен. Под его правой рукой на полу лежал пистолет. Этот пистолет разыскивает полиция: он принадлежал пьянчуге по имени Хенч, чья квартира находилась напротив квартиры Филлипса. Убийца Филлипса подложил свой пистолет Хенчу, а пистолет Хенча прихватил с собой. Хенч и его подружка напились и, уходя, оставили дверь открытой. Пока не доказано, что это пистолет Хенча, но только пока. Если же он и правда принадлежит Хенчу, а Венниер совершил самоубийство, значит, Венниер причастен к убийству Филлипса. Связывает Венниера с Филлипсом и Лоис Морни, только с другой стороны.
Если же Венниер не совершал самоубийства — в чем лично я сомневаюсь, — он все равно мог убить Филлипса. Или же Филлипса убил кто-то другой, тот же, кто убил и Венниера. Но меня, по некоторым соображениям, такая версия не устраивает.
Мердок вскинул голову.
— Правда? — спросил он неожиданно ясным голосом. Выражение лица теперь совсем другое: оживленное и вместе с тем какое-то глуповатое, как бывает, когда слабый человек гордиться собой.
— Мне кажется, что Венниера убили вы.
Он даже не шевельнулся. Оживленное выражение на лице застыло.
— Вчера вечером вы были у него. Он вас вызвал. Сказал, что влип и что, если его заберут, он сделает все от себя зависящее, чтобы забрали и вас. Говорил что-нибудь в таком духе?
— Да, — прошептал Мердок. — Именно это и говорил. Он выпил, разошелся, встал в позу. Даже злорадствовал. Говорил, что, если его посадят в газовую камеру, я сяду вместе с ним. Но это еще не все.
— Верно, далеко не все. В газовую камеру идти ему не хотелось, более того, он считал, что она ему не грозит, если только ему удастся покрепче заткнуть вам рот, Поэтому он выложил свой главный козырь. Ведь даже рассчитывая получить с него деньги, вы не стали бы красть дублон, не знай он кое-что про Мерл и вашего отца. Эта история мне известна. То немногое, что еще оставалось неясным, рассказала мне сегодня вечером ваша мать. Это и был его главный козырь, который ставил вас в трудное положение. Но вчера вечером такого козыря было уже недостаточно. Вот Венниер и выложил вам всю правду, сказал даже, что может представить доказательства.
Мердок вздрогнул, однако оживленное выражение лица не изменилось.
— Я пригрозил ему пистолетом, — не без гордости выпалил он. — Ведь она как-никак мне мать!
— Да, этого у вас не отнимешь.
Он встал и выпрямился во весь рост:
— Я подошел к стулу, на котором он сидел, нагнулся и ткнул ему пистолетом в лицо. Его пистолет лежал в кармане халата. Он попытался достать его, но не успел — я отобрал. Потом свой пистолет я спрятал в карман. Приставил ему дуло его же пистолета к виску и пригрозил убить, если он не представит доказательства. Обливаясь потом, он забормотал, что шутил. Чтобы еще больше припугнуть его, я щелкнул курком.
Мердок замолчал и выбросил перед собой руку. Рука дрожала, но он сосредоточенно посмотрел на нее, и она застыла. Уронил руку и взглянул мне прямо и глаза:
— Пистолет выстрелил. Из него, вероятно, уже стреляли, и спуск был очень легким. Я отлетел к стене и сбил картину. Испугался звука выстрела, зато не испачкался кровью. Вытер пистолет, приложил к нему его пальцы и опустил пистолет на пол, рядом с его рукой. Умер он сразу. Крови было немного, только сначала брызнула. Несчастный случай.
— Зачем же портить отличную историю? — улыбнулся я. — Ну какой же это несчастный случай? Самое настоящее убийство.
— Я говорю правду. Понятно, у меня нет доказательств. Впрочем, я, вероятно, все равно убил бы его. А что полиция?
Я встал и расправил плечи. Устал, выбился из сил, выдохся, сник. В горле першило от болтовни, голова раскалывалась от напряжения.
— Про полицию ничего не могу вам сказать. Мы не очень-то ладим — они считают, что я с ними неискренен. И они, черт возьми, правы. В принципе полиция может выйти на вас. Но если никто вас не видел, если вы не оставили отпечатков пальцев или даже оставили, но если у них нет оснований подозревать вас и сличать ваши отпечатки, — тогда они, очень может быть, вообще про вас не вспомнят. Если же докопаются до дублона да еще узнают, что это «Брешер» Мердока, тогда — не знаю. Все будет зависеть от того, как вы себя с ними поведете.
— Если бы не мать, мне было безразлично. Терять ведь все равно нечего.
— С другой стороны, — продолжал я, не обращая внимания на его лепет, — если у пистолета действительно очень легкий спуск, если вы нанимаете опытного адвоката и говорите всю правду, никакой суд присяжных не признает вас виновным. Присяжные не любят шантажистов.
— Ничего не выйдет. Такой защитой я не вправе воспользоваться. Про шантаж я ничего не знаю. Венниер научил меня, как раздобыть денег, а они мне в тот момент были очень нужны, только и всего.
— Верно. Но если вас припрут к стенке, то и про шантаж расскажете. Мамаша все равно заставит. Когда надо будет спасать свою — либо вашу — шкуру, она расколется, будьте спокойны.
— Какой ужас. Подумать страшно.