Эрл Гарднер - Дело полусонной жены
Глава 22
В субботу утром Мейсон вошел в свой кабинет с обычной беззаботной мальчишеской улыбкой на губах.
– Хелло, Делла, какие новости?
– Показания Эллен Кэшинг назначены на десять часов утра. Вы не забыли об этом?
– Нет.
– Здесь будут судебные репортеры и официальный нотариус для принятия присяги Эллен Кэшинг.
– Ну а Дрейк?
– Боюсь, что он провел скверную ночь. Вчера он звонил по телефону этому жулику Аттике и спросил, во сколько ему обойдется компромисс.
– Ну и чего же он добился?
– Аттика ответил, что он обойдется вам обоим ровно в двести пятьдесят тысяч долларов, и бросил телефонную трубку.
– Естественно. Ты можешь себе вообразить, как он сейчас горд, представляя в этом иске Эллен Кэшинг, а в уголовном процессе – Марион Шелби. Он, конечно, не допустит сейчас никакого вмешательства посторонних. Этот иск поддержит его в предстоящем процессе. В понедельник он выступит в суде в защиту миссис Лэси, а Скотта Шелби выставит как самого гнусного предателя во всем штате.
Зазвонил телефон, и Делла подняла трубку.
– Это Дрейк.
Мейсон взял трубку:
– Хелло, Пол!
– Не приветствуй меня сегодня, Перри. Вчера я был весел, но сегодня тише воды, ниже травы. У меня такое чувство, что кто-то всунул пневматическую заклепку в мой череп.
– Так плохо? – спросил Мейсон.
– И даже еще хуже.
– Согласно уведомлению сегодня ко мне в контору в десять часов утра явится Эллен Кэшинг для дачи показаний под присягой.
– Это действительно так?
– Ты ведь не забыл о ее иске, не так ли?
– Забыл?! – воскликнул Дрейк. – В том-то и несчастье! Я пил всю ночь напролет, чтобы забыть об этом, но ничего у меня не вышло.
– Позаботься вот о чем, Пол. У тебя ведь есть друзья среди газетных репортеров, которые иногда оказывали тебе услуги?
– Да, есть, а в чем дело?
– Пустяки, просто мне кажется, что во время этого разговора здесь у меня могут выясниться новые интересные подробности, относящиеся к процессу Шелби. Они, возможно, заинтересуются этим.
– Черт возьми, Перри. Ты прав, и я рад, что ты подсказал мне это. Сам бы я не додумался.
– Позвони своим друзьям, Пол. У меня маленькое помещение, и я могу пригласить не более двух репортеров. Пригласи тех, кто оказывал тебе услуги. На этот раз ты, возможно, расплатишься с ними.
– Спасибо, Перри. Начало в десять часов?
– Правильно.
– О’кей! Времени осталось немного, но я позвоню им сейчас же.
Едва Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле, чтобы сказать ей что-то, как дверь открылась и появилась Герти.
– С добрым утром, мистер Мейсон! – сказала она. – К вам пришел мистер Аттика из фирмы «Аттика, Хокси и Мид».
– Сейчас еще нет десяти, – ответил Мейсон.
– Он сказал, что специально пришел немножко раньше, так как хотел побеседовать с вами наедине.
– Хорошо, пусть войдет.
Джордж Аттика был рослым, но слегка сутулым мужчиной с серыми глазами, которые никогда не выдавали мыслей своего хозяина. Ему было около пятидесяти лет; волосы у него уже поседели. Он обладал звучным, низким, хорошо поставленным голосом оратора. У него были хватка и живой ум.
– Боюсь, что зря я сорвался, беседуя с мистером Дрейком вчера вечером, – вкрадчиво начал он.
– Извинения принимаются в любое время. Садитесь.
Аттика сел, взглянул на Деллу и многозначительно откашлялся.
– Все в порядке, – сказал Мейсон, – она останется здесь.
– Хорошо. Я собираюсь написать всю историю Марион Шелби и опубликовать ее в воскресных газетах. Эта история полна драматизма и затронет чувствительные струны в сердцах женщин всего мира, тех женщин, которые отдали все, что имели, мужьям, обещавшим любить и лелеять их до конца жизни.
– Вы, очевидно, думаете произвести такое же впечатление и на присяжных в суде? – спросил Мейсон.
– Не говорите со мной в таком тоне, – с упреком сказал Аттика, – это вовсе не подходит вам.
– Мне безразлично, что вы считаете подходящим или не подходящим для меня, – ответил Мейсон. – Слава богу, я прожил свою жизнь так, что могу делать все, что захочу.
– Приятная и очень интересная философия. Но я хочу поговорить с вами о человеке, по отношению к которому у вас есть определенные моральные обязательства.
– В самом деле?
– Я так полагаю. Она солгала вам, и вы имеете полное право сердиться. Но поймите и ее: она молода, неопытна и страшно испугана. К тому же не понимает, что единственный ее путь к спасению заключается в откровенном признании. Она думает, что, рассказав всю правду, погубит себя, тогда как на самом деле это спасет ее. Когда станет известно все, ее оправдают, именно это я и скажу присяжным в суде.
– Очень интересно, – сказал Мейсон, – но нет ни малейшей необходимости обращаться с этим ко мне. Поберегите все эти слова до судебного заседания.
– Я говорю вам об этом потому, что это будет иметь огромный общественный резонанс. Пока она лжет, процесс носит один характер, но как только она сознается – все женщины мира встанут на ее защиту.
– Объясните, при чем здесь я? – спросил Мейсон.
– Вас это, несомненно, касается.
– Вы рассказываете занятные истории и, очевидно, коллекционируете их, я же этим не занимаюсь.
– Мне представляется, что для вас это прекрасный случай восстановить свой престиж. Все будут уверены, что вы, изобличая окружного прокурора в незаконных беседах со свидетелями обвинения, сознательно скрыли собственные планы, приготовив для суда и присяжных совершенно неожиданный сюрприз.
– Перестаньте говорить обиняками. Чего вы хотите от меня? Чтобы я поддержал вашу версию, не так ли?
– Или хотя бы не возражали против нее.
Мейсон задумался и долго молчал.
– Аттика, я не могу опровергнуть вас, не нарушив при этом доверия моей клиентки, а я этого делать не собираюсь. Я никому не скажу о том, что мне говорила или чего не говорила моя клиентка. Таковы мои принципы.
Аттика расцвел:
– Это вполне удовлетворяет меня, мистер Мейсон. А теперь, поскольку вы доказали способность к широкому мышлению, я считаю, что могу приступить к переговорам, касающимся компромисса по поводу вашего конфликта с миссис Лэси. Это был просто неудачный случай, простая ошибка. Думаю, что моя клиентка откажется от своего иска на самых выгодных для вас условиях.
– Сколько? – спросил Мейсон.
– Откровенно говоря, я думаю, что достаточно будет двухсот пятидесяти долларов, чтобы покрыть издержки. Здесь нет материальной заинтересованности, речь идет о чисто человеческих амбициях. Видите ли, я являюсь адвокатом миссис Лэси в деле, в котором пострадала ее репутация. Дело может быть представлено как выпад против окружного прокурора и желание вывести его из равновесия. Вы не хуже меня знаете, как ведутся подобные дела. А в данном случае будет и весьма сильный общественный резонанс.
