Энн Грэнджер - Зловещая тайна Вестерфилда
Мередит отправилась в обратный путь. Небо затянули тучи, стало душно. Настроение у нее испортилось, очень хотелось есть. Она так и не пообедала, а уже почти четыре. Выехав на открытое пространство, увидела более или менее приличный паб с вывеской, обещавшей круглосуточное обслуживание, свернула на стоянку, вылезла из машины с облегченным вздохом. Надо подумать. Солнце лишь начинало садиться. Легкий ветерок гнал сухую листву и обрывки бумаг, но в целом было тихо. Автомобильная стоянка почти пуста, большое здание паба из красного кирпича в псевдотюдоровском стиле солидное, респектабельное. В подобные сельские заведения любят приезжать бизнесмены. В меню наверняка бифштекс, пирог с почками, имеется богатый винный погреб. Она вошла в бар, небольшой, сумрачный, но хорошо обставленный дралоновыми диванчиками и массивной мебелью, имитирующей якобитский стиль,[27] заказала «завтрак пахаря».
— С сыром или с домашним паштетом? — уточнил стоявший за стойкой молодой человек в излюбленном Альби Эллиотом свитере гольфиста. В его спокойствии чувствовалась готовность сорваться с места в любую секунду.
— У вас можно переночевать? — спросила Мередит.
Оказалось, что можно. Договорившись о ночлеге, она направилась в телефонную будку, позвонила в ректорий, предупредила ответившую на звонок Лючию, что придет утром.
Вернувшись в бар, увидела на столе паштет, французский батон, завернутое в фольгу масло, листик салата, половинку помидора. Не собираясь садиться за руль, попросила стакан красного вина. В английской деревне теперь все иначе. В пивных подают вино, вместо «завтрака пахаря» батон с паштетом, кинозвезды селятся в церковных приходах, молочники доставляют картошку… Нехорошо. Фальшиво, как в кино. Бездушно, бессердечно…
Спальня была простой, некрасивой, но довольно удобной. Дверь платяного шкафа закрывалась неплотно, из соседней ванной доносился громкий шум, хотя окна выходили не на дорогу, поэтому машин почти не было слышно. Мередит включила старенький телевизор в углу, немного посмотрела и заснула, как бревно.
* * *Берт Ювелл проснулся в огромной двуспальной кровати, где когда-то спал с Адой. Лежал, думал о прошлом, как часто бывало в такие моменты. Нехорошо: почему-то прошлое становится реальнее настоящего. Прошлое вспоминается четко, а где на прошлой неделе посажены семена, что в последний раз привезены из Бамфорда, куда он ездил в автобусе, ко всем чертям забылось. «Ну и ладно, — утешал себя Берт, — иначе я уже понял бы, чего не прикупил».
Умершие пятьдесят с лишним лет назад люди помнятся лучше нынешних, что вертятся вокруг. Перл, племянница по мужу, утверждает, будто молодой парень, который возит молоко, младший сын Энди. Никак не сообразишь, прости господи. Откуда взялся сын у юного Энди? Он еще сам мальчишка. Хотя, если подумать, родился во время последней войны, значит, несколько старше, чем кажется.
В том-то и дело, с мрачным удовлетворением подумал Берт. Время летит, годы выпадают кусками.
Люди… Приятно косить траву на кладбище, как бы навещая старых друзей. На кладбище похоронены однокашники, с которыми он учился в школе, когда в школьном здании была настоящая школа; те, с кем играл в футбол, на ком никогда не было чистой рубашки; старый мистер Льюис, учитель, злой старый петух; преподобный Маркби еще хуже… Настоящий ужас и кошмар.
— Впрочем, правильно, — бормотал старик Берт. — Дисциплине учили. Растолковывали, что хорошо, что плохо. Мне никто не давал сбиться с истинного пути. Уши затыкали, чтоб ничего дурного не слышал. Я тяжело трудился с двенадцати лет. В отличие от лодыря, что жил по соседству. Горшки лепил, каждый вечер в «Мышастой корове» торчал, принимал шустрых женщин. Умер, отравился. Бог наказал. Поразил за грехи. А ведь я никогда не грешил! — воинственно выкрикнул он в подушку.
С трудом сел, сбросил ноги с кровати, пыхтя от усилий, наконец, совсем выбрался из постели, прошлепал по темной комнате до кухни. Надо чаю выпить. Поможет от бессонницы. Свет включать ни к чему, он знает кухню как свои пять пальцев. В этом самом доме родился. Лунный свет пробивается в незанавешенное окно, разливая вокруг почти дневное серебристое сияние. Берт понес помятый жестяной чайник к раковине, протянул руку к крану, глядя прямо в окно, выходившее в сад, видя слабый мигающий лучик.
— Проклятье! — охнул он, со стуком уронив чайник. — В сарае грабители!
Взволнованно задыхаясь, бросился к задней двери, сдернул с вешалки дождевик, с трудом натянул сапоги. Скорее всего, цыгане. Надо их хорошенечко напугать. Берт взял старый тяжелый фонарь, оставшийся со времен его службы в противовоздушной обороне, тихонько прошел по садовой дорожке, остановился, дрожа, перед полуоткрытой дверью. В сарае точно кто-то был, переворачивал все вверх дном.
— Ну-ка, выходи! — приказал он.
Из сарая донесся испуганный вздох. Что-то с громким стуком упало. Берт нажал кнопку фонарика и направил луч света на дверь.
— Ох, чтоб мне провалиться… — пробормотал он.
* * *На другой день к полудню миссис Ювелл закончила уборку в ректории, доехала на скрипевшем велосипеде до коттеджа Берта, поставила его к стенке, глубоко вздохнула и, вытерев лоб, зашагала к задней двери. Дядя Берт никогда не заходит в переднюю дверь. Неудивительно, если б передняя дверь вообще не открылась, разбухнув за все это время. От дяди Берта одни неприятности. Как раз прошлым вечером она говорила Уолтеру, что старик больше один жить не может, но его невозможно вытащить из сада.
Задняя дверь кухни была открыта настежь. Миссис Ювелл влетела в дом.
— Дядя Берт! — Нет ответа. Она сердито огляделась, недовольно фыркая. — Дядя Берт! Ты здесь? У тебя тут настоящий свинарник. Если бы тетя Ада видела, в гробу перевернулась бы! Я приду в выходные, наведу порядок.
Его не было в доме. Наверное, в саду. Она сунула голову в дверь спальни. Только посмотрите! Встал, ушел и постель не прибрал. Точно возится где-то на огороде, но фактически уже не может за собой ухаживать. Она снова прошла через кухню, зашагала по длинному узкому участку мимо безукоризненно ровных ухоженных овощных грядок, старательно высаженных ягодных кустов, мимо засеянной луком полоски, свежевскопанной, геометрически правильной, как новая могила. По дороге кричала:
— Дядя Берт! Я пришла за капустой для Уолтера! Вы говорили, что она поспела…
И в саду его нет. Очень странно. Может, косит траву на кладбище? Дверь сарая открыта. Миссис Ювелл, уже было растерявшись, облегченно вздохнула. Возится в захламленном сарае. Совсем оглох. Она орет во все горло, а он ничего не слышит.
