Найо Марш - Убитая в овечьей шерсти
Аллейн смотрел на лицо Фабиана. Фабиан нахмурил брови. Губы его шевельнулись, словно он силился что-то сказать.
— Привести капитана?
— Мы не можем рисковать его жизнью. Однако не надо поднимать на ноги весь дом. Идите, прежде всего, к слугам и проверьте, все ли на месте. Что они делают и как долго они этим заняты. Постарайтесь побыстрее. Потом идите к управляющему и скажите, что произошел несчастный случай. Не более того. Попросите одеяла и грелки и что-нибудь, что сойдет за носилки. Попросите мистера Джонса и Клиффа прийти сюда. Потом постарайтесь по телефону связаться с доктором мистера Лосса и спросите, что делать.
— Это невозможно до утра, мистер Аллейн.
— Черт побери! Тогда придется положиться на свой здравый смысл. Идите, Маркинс. Я хочу, чтобы Клифф и его отец были здесь. И, если Клифф дома, понаблюдайте за ним.
Маркинс выскользнул за дверь. Аллейн ожидал в безмолвии холодной и пропитанной запахами овчарни. Он присел на корточки, глядя на Фабиана, чья голова лежала в луже желтоватого света. Он зловеще хмурился и шевелил губами, иногда что-то бормоча. Аллейн подложил ему под голову чистый носовой платок. Морозный ветер снаружи с воем заползал под стропила. Возле пресса лежали тюки с шерстью, настриженной днем. «Собирались ли распаковать один из них и отправить меня вслед за Флоренс Рубрик куда-нибудь вглубь страны?» — подумал он. Фабиан повернул голову. Опухоль под его густыми волосами была теперь видна. Отведя пряди в сторону и назад, Аллейн осветил четкий след под опухолью. Возле двери, на обычном месте, лежало железное клеймо, на котором обозначались буквы: «Маунт Мун».
— Кажется, да, — сказал Аллейн, переводя взгляд с железного бруска на голову Фабиана.
Он вытянул рукава своего собственного пальто, сначала с одной стороны, затем с другой. На левом рукаве была отметина, похожая на рубец, вокруг которого сморщился твид. Поверхность материи была повреждена и покрыта коричневым пятном.
Аллейн отнес клеймо в дальний конец овчарни и набросил на него мешок. Он стоял в темноте, рассеянно глядя на лужицу света вокруг головы Фабиана. Казалось, она далеко, словно необитаемый остров.
— Забавно! — вдруг громко произнес кто-то. У Аллейна дрожь пробежала по коже. Он стоял неподвижно, ожидая.
— Какого дьявола! Носишься, как угорелая кошка!
Внутри островка желтоватого света что-то задвигалось. Аллейн тихо двинулся к Фабиану.
— Это не прибавит вам популярности, — хихикнул Фабиан и через минуту, с отвращением и изумлением:
— Терри! О Боже! Лучше бы я сюда не заходил. Глупый старик.
Внезапно он сел. Аллейн произнес, успокаивая его:
— Все в порядке. Можете заснуть.
— Да, но зачем так носиться? Где это было?
— На лавандовой тропе, — откликнулся Аллейн.
Глаза Фабиана были открыты и смотрели на Аллейна из-под нахмуренных бровей.
— Кто ее нашел?
— Дядя Артур.
— Ну, вы в порядке, а я нет. Мне кажется, я плыву. Тут еще это проклятое пианино. Хоть бы он заткнулся. Встать!
Теперь он боролся с Аллейном, в то время как его взгляд бродил по стене и стропилам.
— Пошли, ребята! — крикнул он. — Я поведу вас!
Теперь он так разбушевался, что мог сбить с ног.
— Я стараюсь тебе помочь, ты, козел, — проворчал Аллейн.
— Понятия не имею, откуда он взялся, — задыхаясь, произнес Фабиан. — Не спеши, Фрици. Я еще поеду на родину. — Он бросился вперед, схватил Аллейна за подбородок и принялся штурмовать стену овчарни. Аллейн схватил его за колени. Внезапно Фабиан потерял сознание, и они вместе упали на пол, причем Фабиан оказался наверху.
— Слава Богу, что он не стукнулся снова головой, — с этой мыслью Аллейн выполз наружу и, сам нетвердо стоя на ногах, принялся укладывать Фабиана.
— О Урси, божественная дурочка, — глубоко несчастным тоном произнес Фабиан, повернулся на бок и крепко уснул.
— Если это амнезия, — пробормотал Аллейн, ощупывая свою челюсть, — в ней есть некая система.
Голова у него гудела. «Что он, возвращается на прежний круг? К борту судна. К воротам. К тропинке. Что же произошло в огороде?» Он выглянул на морозную улицу. Над ним, нагнувшись вправо, гигантский пирамидальный тополь, словно копье, бросал вызов звездам. «Это поблизости от грядок с кабачками, — подумал Аллейн. — …Он был под деревом. Брюки у него были в грязи. О Господи, что толку от пары брюк, которые были выпачканы больше года назад?» Жужжание в голове прекратилось, зато теперь он сильно дрожал и снова отступил в темноту за дверью, бормоча: «К утру я схвачу отменную простуду!»
Ночь была тиха, даже голос реки Мун, сбегавшей с горного уступа, доносился словно слабый шепот, не нарушая общего безмолвия, и скорее угадывался, чем слышался. Внезапно на главной дороге послышался шум. Он вспомнил, как они с Маркинсом скользили и падали на обледенелой дороге. Затем раздалось слабое металлическое звяканье. «Это забор, — догадался он, — минута — и кто-то выйдет на дорогу». Возле жилищ слуг забряцали цепи. Собаки с Маунт Мун, не в силах покинуть своих конур, яростно лаяли. Мужской голос кричал на них: «Ложись, Джон! Ей-Богу, взгрею тебе бока!» Цепи звенели, и проволока на заборе вторила слабым металлическим эхом. В проходе показался свет.
— Проклятье! — выругался Аллейн, — Всегда что-нибудь нарушит ход событий.
Глава 10
НОКТЮРН
Томми Джонс и его сын подошли к входу вслед за Маркинсом и стояли, моргая от света лампы. Томми хмуро взирал на Аллейна.
— В чем дело? — спросил он.
— Смотрите.
Он двинулся вперед. Клифф громко произнес:
— Это Фабиан.
— Да, — откликнулся Аллейн.
— Что с ним? — он повернулся к Маркинсу. — Почему вы сразу не сказали, что это Фабиан?
— Приказ, — коротко ответил Маркинс, и Томми Джонс быстро взглянул на Аллейна.
— Чей приказ? — требовательно спросил Клифф. — У него что, опять приступ? — Голос его звучал пронзительно. — Он мертв?
— Нет, — сказал Аллейн.
Клифф шагнул вперед и опустился на колени возле Фабиана.
— Отойди, — сказал отец.
— Я хочу знать, что произошло. Я хочу знать, не обидели ли его.
— Его ударили по голове, — проговорил Аллейн, — железным клеймом.
Клифф закричал, и отец положил руку ему на плечо.
— Только не говорите ему об этом, когда он придет в себя, — продолжал Аллейн. — Запомните, это важно. У него был сильный шок, и пусть он сам объясняет, что произошло. Никому не говорите.
— Железным клеймом, — повторил Томми Джонс, — неужели?
Он бросил взгляд в угол, где обычно хранилось клеймо. Клифф быстро сказал:
