Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже
«Если он еще раз назовет меня „старина“, — подумал Роджер, доставая бумажник, — я, как дитя, разрыдаюсь».
— Ну конечно. Сколько вам нужно?
— Ну, фунта мне вполне бы хватило, — раздумчиво протянул мистер Смит, оценивая Роджера опытным взглядом, — или два фунта, это будет вернее. Или если вы можете дать три, ста…
— Берите пять, — перебил его Роджер.
Глава 15
Было очевидно, что мистер Эннисмор-Смит говорил правду. По крайней мере он сам в это верил. Кроме того, подтвердилось прежнее впечатление Роджера: задумай и осуществи миссис Эннисмор-Смит убийство мисс Барнетт, самое последнее, что пришло бы ей в голову, — это довериться мужу. Нет, если она виновна, значит, ей удалось обмануть его и в том, что она совершила, и относительно своего пребывания в гостиной. На первый взгляд ее алиби несокрушимо.
Но только на первый взгляд. На самом деле прорех сколько угодно. Сам мистер Эннисмор-Смит волен верить своим словам, но что могло помешать ему вздремнуть часок этим вечером? Что могло помешать жене использовать старый трюк с тряпичной куклой, которую полусонный муж из-за спинки кресла вполне мог принять за жену? Она могла даже затеять ссору, чтобы оправдать затянувшееся молчание, каким было бы встречено любое обращение к ней супруга. Да здесь с полдюжины прорех, в этом алиби. И тем не менее все это не более чем разыгравшееся воображение.
У ближайшего телефонного автомата Роджер на несколько минут задержался, а потом, не зная, что с собой делать, направился домой в Олбани.
В кабинете он обнаружил Стеллу, все еще корпящую над записями спектакля, хотя было уже почти семь вечера, и почувствовал угрызения совести.
— Да бросьте вы это, — проворчал он, почти извиняясь. — Завтра доделаете.
— Благодарю вас, — через плечо бросила Стелла. — Я предпочитаю доделать это сегодня.
— Вы испортите мое красивое платье.
Она продолжала печатать.
Роджер пошел в столовую и смешал там два коктейля.
— Спасибо, — сказала Стелла, печатая. — Я не люблю коктейли.
Роджер выпил оба, мрачно наблюдая за своей слишком старательной секретаршей. С каштановой головкой, склоненной над пишущей машинкой, она была так прелестна и так начисто была лишена всякой прелести — просто беда.
Этот ее неведомый молодой человек — в некотором роде просто герой.
Она закончила работу и аккуратной стопкой сложила напечатанные страницы.
— Я только что говорил с Эннисмор-Смитом, — произнес Роджер в пространство.
— Расточитель! — коротко отозвалась она.
— О чем вы?
— Когда я вижу, что впустую тратят время, я не могу не сказать об этом, — заявила Стелла, слишком подчеркнуто, по мнению Роджера, глядя ему в глаза.
— Послушайте, Стелла, — неожиданно для себя объявил Роджер. — Я бы хотел познакомиться с вашим женихом.
— Неужели? Тоже хотите поизучать?
— Возможно. Пригласите его пообедать с нами завтра в «Критерионе».
Она чуть помедлила с ответом.
— Боюсь, об этом и думать нечего.
— Почему?
— Он живет далеко отсюда.
— Тогда пригласите на ужин. А потом мы пойдем в театр, и уж там вам не придется стенографировать.
— Вы очень добры, — решительно произнесла мисс Барнетт, — но это невозможно.
— Да почему же?
— А почему вы так жаждете видеть моего жениха, мистер Шерингэм?
— А почему вы так жаждете лишить меня этого удовольствия?
— Ничего подобного. Мне это совершенно безразлично. Так зачем вы хотите с ним встретиться?
— Ну, предположим, для того, чтобы посмотреть, так ли вы суровы с ним, как со мной.
— Какая нелепость!
— Стелла, за этим что-то кроется. Вы что, стыдитесь своего жениха? Может, он носит воротнички задом наперед или сидит на ореховой диете? Почему вы стесняетесь его?
— Вы непозволительно грубы, мистер Шерингэм. Ни в малейшей степени я его не стесняюсь.
— Любопытный ответ из уст женщины, по определению сгорающей от любви! Вам следует им гордиться!
— Я и горжусь. Очень. — Как Роджеру показалось, мисс Барнетт в этот момент выглядела не столько гордой, сколько затравленной.
— В таком случае приведите его завтра обедать. Иначе я и впрямь решу, что с этим вашим молодцом что-то не так.
— Ах, ну как угодно, — сдалась мисс Барнетт, нервно напяливая новую шляпку. — Я попрошу его завтра встретить нас в ресторане. Это… это чрезвычайно любезно с вашей стороны.
— Ничуть.
Последовала пауза. Мисс Барнетт заправляла выпавшие из-под шляпки пряди волос.
— Я ходил утром в Скотленд-Ярд. — кратко сообщил Роджер.
— Да? Грустная новость. Они, я полагаю, посмеялись над вами? — Говоря это, мисс Барнетт занималась исключительно своими волосами.
— Нет, они меня поблагодарили.
— И, когда вы уходили, хихикали за вашей спиной, — предположила мисс Барнетт, глядясь в зеркальце.
— Сколько в вас скептицизма! Смею уверить, Скотленд-Ярд обо мне отнюдь не такого низкого мнения, как вы. Нет, они совсем не хихикали, когда я ушел. Они отнеслись ко мне вполне серьезно. Они даже сказали, что я проделал большую работу. Мои незрелые рассуждения их убедили.
— Не хотите ли вы сказать, — медленно проговорила мисс Барнетт, оставив наконец в покое свои волосы, — не хотите ли вы сказать, что они согласились с вами относительно этих… осложняющих обстоятельств?
— Именно, — самодовольно кивнул Роджер. — Именно что согласились.
Она смотрела на него. Он — на нее.
— И что же они теперь собираются делать?
— Ну, расследовать дальше. Взглянув на проблему уже с новой точки зрения.
— Значит, поэтому они и не арестовали того человека? Они уже не считают, что это он виноват?
Теперь было бы просто грех жаловаться на безразличие Стеллы. Она была само олицетворение интереса, когда не отрываясь смотрела на него широко раскрытыми карими глазами, даже слегка приоткрыв прелестный рот (увы, совершенно не влекущий к поцелуям).
— Нет. Пока они считают, что он виноват.
— М-м! — Она словно что-то прикидывала в уме. — Понятно. А вы — нет?
— Я — нет.
Стелла не отводила от него глаз.
— В таком случае, мистер Шерингэм, вы ошибаетесь, — решительно закончила она. — Всего доброго.
Роджер проводил ее полным сожаления взглядом. Она и впрямь была девушка совершенно необычайная и совершенно к тому же несносная, но ему очень хотелось, чтобы она осталась разделить с ним ужин. В кои-то веки Роджер, всегда презиравший людей, которым необходима компания, почувствовал себя одиноко.
Он поглощал пищу без всякого удовольствия, хотя Мидоуз был, как всегда, выше всяких похвал. Он не мог не думать о том, что за ужин у Стеллы и с ней ли за ужином ее неизвестный герой.
