Гастон Леру - Тайна Желтой комнаты
— Никто, кроме меня, не знал, кем он является на самом деле. Мне же надо было, чтобы убийца оставался еще на свободе, и потом, кроме собственной интуиции, в этот момент я еще не имел других доказательств его виновности. Да, только мои рассуждения подсказывали мне, что преступник находится здесь, среди нас. Но я должен был выждать, чтобы представить сегодня суду неопровержимые доказательства, которые, я уверен, удовлетворят всех.
— Но говорите же, говорите! Назовите нам имя убийцы.
— Вы его обнаружите среди тех, кто находился в этот момент в тупике двора, — ответил Рультабиль, казалось, не торопившийся.
Публика в зале начала терять терпение.
— Имя, имя! — скандировали присутствующие.
— Я немного задерживаю свои показания, — сказал Рультабиль, — но у меня есть на это свои причины.
— Имя, имя! — не унималась толпа.
— Тишина, успокойтесь! — взывали судебные приставы.
— Вы должны сразу назвать его имя, — сказал председательствующий, — итак, в тупике двора находились: сторож, то есть убитый. Это он был преступником?
— Нет, господин председатель.
— Дядюшка Жак?
— Нет.
— Привратник Бернье?
— Нет, господин председатель.
— Господин Сэнклер?
— Нет…
— Тогда сэр Артур Вильямс Ранс? Остаются Артур Ранс и вы! Надеюсь, вы не убийца?
— Нет.
— Значит, вы обвиняете господина Артура Ранса?
— Нет.
— Не понимаю. Что вы хотите сказать? Ведь больше там никого не было.
— Конечно, господин председатель, больше никого не было внизу, но был некто сверху, появившийся в окне над всеми нами.
— Фредерик Ларсан! — воскликнул председательствующий.
— Фредерик Ларсан! — как эхо отозвался звонким голосом Рультабиль.
И повернувшись к публике, среди которой уже были слышны возгласы протеста, он объявил с такой уверенностью, на которую я никогда не считал его способным:
— Фредерик Ларсан — убийца!
Зал наполнили крики, в которых слились изумление, ужас, негодование, недоверие, а в некоторых и восхищение этим молодым человеком, достаточно смелым, чтобы решиться на подобное объявление. Председательствующий даже и не пытался успокоить толпу.
Когда шум немного утих сам по себе, под влиянием многочисленных призывов к тишине тех, кто желал знать продолжение, послышался голос Робера Дарзака, со вздохом опустившегося на свою скамью:
— Это невозможно, он сошел с ума!
— Вы видите, господин Рультабиль, эффект своего заявления, — сказал председательствующий. — Даже обвиняемый считает вас сумасшедшим. Однако, если вы в здравом уме и твердой памяти, то вы должны иметь доказательства…
— Что ж, господин председатель, я представлю вам самое веское доказательство, — громко ответил Рультабиль. — Пригласите господина Ларсана сюда.
Председательствующий кивнул головой, и судебный пристав исчез за маленькой дверью, оставив ее полуоткрытой. Все взгляды были устремлены только туда.
Наконец судебный пристав появился вновь и, дойдя до середины зала, провозгласил:
— Господин председатель, Фредерика Ларсана там нет. Он ушел около четырех часов назад, и его больше не видели.
— Вот вам и мое доказательство! — торжествующе воскликнул Рультабиль.
— Объясните, какое доказательство? — удивился председательствующий.
— Мое неопровержимое доказательство, — сказал молодой репортер. — Разве вы не понимаете, что он бежал, и я клянусь — больше он не вернется. Вы никогда больше не увидите Фредерика Ларсана!
Шум в глубине зала.
— Если вы действительно серьезно относитесь к правосудию, то почему упустили то время, когда Ларсан находился среди нас, и не высказали ему свои обвинения в лицо? По крайней мере, он мог бы вам достойно ответить.
— Какой ответ убедительнее этого, господин председатель? Он сам мне уже никогда не возразит. Я обвиняю Фредерика Ларсана в том, что он убийца, а он спасается бегством. Разве это не ответ?
— Мы не хотим и не можем в это поверить. Зачем ему бежать? Он же не знал, что вам придет в голову обвинить его.
— Знал, господин председатель, прекрасно знал. Я сам ему и сказал об этом.
— Как же так? Предполагая, что Ларсан является преступником и убийцей, вы даете ему возможность бежать!
— Да, господин председатель, — гордо ответил Рультабиль, — я не принадлежу ни к правосудию, ни к полиции. Я скромный журналист, служу истине, как считаю нужным, и не моя специальность арестовывать людей. Ваше дело охранять общество в силу возможности. Вы мудры, господин председатель, и должны признать, что я прав. Днем я обещал назвать имя убийцы не ранее половины седьмого. По моим подсчетам, этого было достаточно, чтобы предупредить Ларсана и дать ему возможность уехать поездом 4-17 в Париж, где он будет уже в безопасности. Час, чтобы добраться до Парижа, час с четвертью — чтобы скрыть свои следы. Таким образом, это приводит нас к половине седьмого, и вам его больше не найти, — продолжал Рультабиль, поглядывая на Робера Дарзака. — Он достаточно хитер, чтобы и впредь ускользать от вас, а ведь вы его давно и тщетно преследовали. Просто он менее ловок, чем я, — прибавил Рультабиль, заливаясь смехом, но уже в одиночку, так как всем остальным было не до смеха. — Он сильнее всех полицейских на земном шаре. Этот человек четыре года назад устроился в сыскную полицию и стал известен под именем Фредерика Ларсана. Раньше он был знаменит не меньше, но под другим именем, которое вы так же хорошо знаете. Фредерик Ларсан, господин председатель, это Бальмейер!
— Бальмейер? — удивился председатель суда.
— Бальмейер! — воскликнул Робер Дарзак. — Так, значит, это правда.
— А, господин Дарзак, теперь вы, кажется, больше не считаете меня сумасшедшим?
— Бальмейер! Бальмейер! — в зале ничего другого не было слышно, кроме этого имени.
Председательствующий прервал заседание.
Можете себе представить, насколько шумным был этот перерыв! Публике было о чем поговорить.
Еще бы, Бальмейер! Это имя было известно каждому. Правда, сравнительно недавно прошел слух о его смерти. Но теперь, значит, он спасся от гибели, как всю свою жизнь спасался от полицейских.
Надо ли перечислять похождения Бальмейера, которым в течение двадцати лет были посвящены все газеты. И если некоторые мои читатели забыли дело Желтой комнаты, то уж имя Бальмейера они, конечно, сохранили в своей памяти.
Это был отъявленный мошенник и великосветский аферист, обладавший удивительной ловкостью рук. Принятый в высшем свете, член наиболее избранных клубов, он был вдобавок еще и первоклассным шулером, который в затруднительных случаях, не колеблясь, орудовал ножом. Смелый и страшный «апаш», он никогда не знал сомнений и брался за самые рискованные и темные дела.
