Александр Трапезников - Мышеловка
Итак, подростки разожгли костер, а некоторые из них стали пугать Алевтину тем, что привяжут ее за веревку и опустят в болото, а потом вытащат. Такие у них теперь в ходу шутки благодаря телевизионным фильмам. Надо сказать, что эта девочка не случайно была выбрана объектом для столь странного эксперимента: физически развитая, она тем не менее отставала от сверстников в умственном отношении и была чрезмерно пуглива. Над ней постоянно издевались. Она убежала, а двое мальчишек пошли ее искать. Вернулись они одни, чем-то очень напуганные. Сказали только, что кто-то ломился сквозь заросли. Вот, собственно, и все. Больше Алевтину живой никто не видел. После того как Ермолаич обнаружил труп, а доктор Мендлев констатировал, что девочка была изнасилована и задушена, по поселку поползли разные слухи. Говорили и о том, что это злодеяние совершили сами подростки, и о маньяке-убийце Григории — сыне местной продавщицы Зинаиды, который скрывался где-то здесь, то ли на болотах, то ли в чьем-то доме, и об охранниках Намцевича из особняка, позволявших себе иногда излишнюю вольность, и даже о моих гостях — все они были тут люди пришлые, не знакомые никому. А проповедник Монк в своем «айсберге» громко вопил о пришествии Гранулы, которая наконец-то опустилась на Полынью в наказание за нерадивость в постижении его учения. При этом он призывал громы и молнии на отца Владимира и на всех тех, кто осмелится посещать соседнюю церковь. Страсти накалялись.
Мы втроем — я, Марков и Комочков — побывали там, где был найден труп девочки. Мишка-Стрелец тотчас же стрельнул у всех нас по сигарете, а потом немедленно высказал свою версию происшедшего. Довольно необычную.
— Знаете, кто ее угрохал? Сам Громыхайлов, — шепотом произнес он. — Петька, когда нажрется, как танк на всех баб лезет, будь перед ним хоть старуха, хоть девка. А Алевтина была уже в теле, и я видел, как он на нее косился. Дурак человек! Вот теперь с горя напился и носа не кажет.
— Что ты мелешь, заноза? — остановил его стоявший рядом старик Ермолаич. — Вот Петруха тебе язык-то подрежет!
— Не посмеет! Я про него та-акое знаю!.. По нашему менту самому тюрьма плачет. Он несколько лишку на свободе задержался. Пора сажать, как капусту.
— А где мать? — спросил я.
— Ее увели от греха подальше, — отозвался Ермолаич. — Сейчас бабки валерьянкой отпаивают… Уж как она убивалась — смотреть страшно!.. Хотела дочку с собой унести. Да девку-то теперь трогать нельзя — а ну как следы насильника остались? Мы ученые, фильмы-то смотрим… Вот пусть Громыхайлов ищет.
— Какие следы, которые он сам оставил? — не унимался Мишка-Стрелец. — Так он их подберет и в карман положит.
Мы стояли чуть в сторонке от трупа, накрытого с головой простынкой, а Марков рыскал вокруг, словно ищейка. Видно, не давала покоя старая профессия следователя МУРа — до его перехода в налоговую полицию. Он чего-то высматривал, вынюхивал, подбирал с земли, ощупывал, загадочно посвистывая. На нас он не обращал никакого внимания. Затем подошел к трупу, сдернул с жертвы простынку. Смотреть на мертвую было страшно и неприятно. Мы с Комочковым отвернулись.
— Странно, странно… очень странно, — услышал я за спиной голос Маркова.
— Ну? Чего там? — настырно спросил Мишка-Стрелец.
— Отлезь! — строго приказал Егор. — Займи свое место и не шевелись.
Он еще покрутился там некоторое время, а потом присоединился к нам. Мы вместе пошли в сторону дома. Меня и Комочкова разбирало любопытство.
— Ну? — первым не выдержал Николай, в точности повторяя вопрос смотрителя башни. — Чего там?
— Отлезь! — так же ответил Егор. — Я еще не разобрался.
— Но хоть улики какие-нибудь нашел? — поинтересовался я.
— Угу. Ситуация сложная. Но не безнадежная.
— Смотря для кого. Ей-то уже все равно.
— Одно могу сказать: перед смертью она была напугана до такой сильной степени, что… возможно, умерла уже до того, как насильник настиг ее. От разрыва сердца. Впрочем, это должно установить вскрытие. А где здесь найдешь приличного патологоанатома? Мы отрезаны от всего мира.
— А доктор Мендлев?
— Не смеши. Тут нужен профессиональный судмедэксперт. А твоему доктору Мендлеву только клизмы из кипятка ставить.
— Зря ты так. Он делал вскрытие трупа моего деда. Но… Вот что странно. Густав Иванович утверждал, что следов насильственной смерти не было, а рыбак Валентин говорил мне, что у деда была вмятина на виске, словно бы его стукнули чем-то тяжелым. Зачем ему надо было скрывать этот очевидный факт?
— Вот видишь! — порадовался Комочков. — Твой Мендлев сам замешан в убийстве. Или покрывает кого-то.
— Эх, если бы провести эксгумацию, — вздохнул Марков. — Можно будет попробовать этого добиться, когда дорога в город станет свободна.
Мы подошли к дому, где увидели застывший около калитки джип «чероки». В нем сидел бритоголовый охранник в камуфляже, который возил меня к Намцевичу. Он держал на коленях автомат и лениво позевывал.
— Это еще что за бельгийский наемник? — проворчал Марков. — А разрешение на оружие у него имеется?
Когда мы проходили мимо «бельгийца», тот кашлянул и произнес нечто нечленораздельное, но похожее на «Добрр утрр…».
— Привет-привет! — ласково отозвался я. В доме нас поджидала такая сцена: на столе в зале стояла корзина фруктов и высились три бутылки шампанского, а среди теплой компании наших друзей сидел и сам Александр Генрихович Намцевич собственной персоной, местный феодал, а теперь уже и король затерянного среди болот и лесов королевства под названием Полынья. Чувствовал он себя здесь превосходно, а главное — весело, что можно было сказать и обо всех остальных. Милена сидела справа от него, а Ксения — слева. Увидев нас, Намцевич легко поднялся со стула, пошел навстречу. На его лице играла улыбка, но серые глаза оставались прохладными, а между бровей лежала все та же упрямая морщинка.
— Акулам пера, знаменитым сыщикам и великим артистам — наше нижайшее! — вновь, как и тогда, в особняке, витиевато произнес он. — Вы уж извините, что я к вам без приглашения. Но если, как говорится, гора не идет к Магомету…
— Одна маленькая горка к вам все-таки пришла еще вчера, — напомнил ему я.
— И вновь прошу прощения, что увлек вашу супругу в поездку на катере, но… не мог устоять. Она прелестна. Я вас поздравляю и надеюсь, что вы простите меня за легкомысленное похищение Елены.
— Милены, — поправил я. — Вас опять потянуло на древнегреческие мифы?
— А… помните про мою Лернейскую гидру, браво! — засмеялся Намцевич. — Как приятно иметь дело с образованными людьми. Как я счастлив, что мы теперь все вместе. И должно быть, надолго. — Он усмехнулся. — Возможно, даже навсегда. Хотя я и предупреждал вас, что вам лучше уехать, Вадим Евгеньевич. А вы вот не послушались… Да еще и друзей сюда притащили. А ну как завал никогда не разберут? Ведь это ж… даже страшно подумать, что будет… — Голос его понизился до шепота. — Мы же останемся здесь до конца дней.
