Сирил Хейр - Самоубийство исключается
Суть происшествия заключалась в том, что в то конкретное утро он, никогда этого не знавший, страдал от острого приступа расстройства желудка. Симптомы были для него настолько неведомыми и чуждыми, что он не сразу сообразил, что с ним происходит. Еще больше времени он потратил понапрасну, размышляя, что могло быть причиной его мучений. Он мысленно перебрал огромное количество блюд, поглощенных им накануне, но решения загадки не нашел. Ни в одном из них не было ничего необычного, ибо Маллет, бесспорно самый мощный едок полиции, любил, чтобы еда была обильной и плотной. Правда, неотложные дела службы вынудили его относительно скудно поесть в ленч и перенести обильный ужин на два часа ночи. Но в этом тоже не было ничего исключительного, и наутро он завтракал в обычное время, то есть в половине восьмого, не испытывая неприятных симптомов. Но вот он — отвратительный и необъяснимый факт: сейчас он пребывал в жалком состоянии, как любой смертный, страдающий диспепсией и способствующий обогащению производителя лекарств.
К половине одиннадцатого он уже не мог дольше терпеть эти страдания. Нужно было что-то делать, чтобы прекратить мучительные схватки, которые делали существование невыносимым, а работу невозможной. Естественно, он был совершенным невеждой в отношении способов лечения болезни, которая столь внезапно обрушилась на него, и его первым побуждением было обратиться к кому-либо за помощью. В этот критический момент его мысль обратилась к сержанту Уиксу, чье несварение желудка было таким же легендарным явлением в Скотленд-Ярде, как и отменный аппетит Маллета. Уикс никогда не выходил из дому, не захватив коробочку с чудодейственными лекарствами, чей состав изменялся в соответствии со сменой времен года или причудами его жалоб, но неизменно характеризуемыми их владельцем доверительным тоном вроде: «Единственная вещь, которая меня поддерживает, старина!» Инспектор только посмеивался над бедным Уиксом с бессознательной жестокостью невежды. Но сейчас он спрятал в карман свою гордость и, согнувшись пополам от боли, побрел в соседнюю комнату за советом и помощью.
Таким образом получилось, что инспектор оказался рядом с Уиксом именно в тот момент, когда из отделения полиции в Мидчестере сержанту передавали сообщение. Если бы Маллет более или менее стоически переносил приступы обрушившейся на него напасти, он не оказался бы там и не услышал бы этого разговора. Более того, если бы эта информация поступила к сержанту всего минутой-двумя раньше, поглощенность инспектора своими собственными проблемами помешала бы ему уделить ей внимание. Но в этот судьбоносный миг так случилось, что одна из принятых им знаменитых таблеток если и не избавила его мгновенно от заболевания, как обещалось на упаковке, то принесла ему достаточно длительный перерыв в страданиях, что позволило ему вновь осознавать происходящее вокруг.
Сначала телефонный разговор, во всяком случае на лондонском конце линии, был не очень интересным. В основном он состоял из слова «да», повторяемого несколько раз, монотонность которого иногда нарушалась фразой «о’кей» — поскольку сержант гордился своей современностью. Тем временем он набрасывал в блокноте заметки неразборчивой стенографией собственного изобретения. К концу разговора Уикс прекратил чертить свои иероглифы и сказал:
— Минутку, старина. Повтори-ка имена. Я хочу их точнее записать.
Очевидно, его собеседник на другом конце провода согласился, и сержант повторял, записывая на этот раз фамилии крупным четким почерком:
— Стефан Диккинсон и Мартин Джонсон. Есть, спасибо, дружище. Описание внешности записал. Ага... Дадим тебе знать, что сможем сделать. Да... Да... О’кей... Пока.
Положив трубку, он с усмешкой обернулся к инспектору.
— Вам уже лучше? — спросил он. — Здорово помогают эти таблетки, верно? Говорят, в них содержится активированный уголь, в нем-то все и дело. А теперь, если в течение хотя бы получаса вас не будет ничего беспокоить, даю слово, все уже в норме. Конечно, такому здоровяку, как вы, понадобится чуть больше времени. Может, возьмете с собой еще одну пилюлю, просто так, на всякий случай? После ленча может пригодиться. — Он неодобрительно посмотрел на инспектора. — То есть если вы решитесь съесть ленч.
— Спасибо, — сказал инспектор. — Мне уже гораздо лучше. А что касается ленча, посмотрим. Но скажите-ка, что за вопрос вы обсуждали по телефону?
— Для дознания по поводу смерти некоего Парсонса из Мидчестера требуются свидетели, — сказал Уикс. — Кажется, коронер поднял сильный шум из-за этого.
— И один из свидетелей зовется Диккинсоном, насколько я понял.
— Точно. Стефан Диккинсон из Лондона. Ничего не скажешь, найти будет легко, верно?
— Может быть. Мне хотелось бы послушать описание их внешности, которое вам сообщили.
Удивляясь неожиданному интересу Маллета к дознанию, сержант прочитал по своим невнятным записям точное описание словесных портретов молодых людей.
— Второго зовут Мартин Джонсон, — продолжал он.
— Его я не знаю, — сказал Маллет. — А вот Стефан Диккинсон мне знаком. Это может быть интересно. Что ему было делать с покойным мистером Парсонсом из Мидчестера?
— Именно это ребята из Мидчестера и хотят узнать. Похоже, эти двое два дня назад останавливались на ночь в Мидчестере. На следующий день они по телефону договорились о встрече с Парсонсом. Они не назвали свои имена, но позже их установили через гостиницу. Телефонный звонок был сделан из гостиницы, понимаете?
— Понятно. Продолжайте.
— Ну, этот Парсонс был служащим местной газовой компании и очень заметной фигурой в городе. Он встретился с этими ребятами, провел с ними не больше пяти минут, после чего они ушли. А через час его обнаружили в кабинете с простреленной головой и с письмом, в котором он объясняет, что черт знает сколько времени разбрасывал денежки своей компании направо и налево.
— Очень интересно. Право, крайне любопытно.
— Вы так считаете? Ну, так или иначе, а коронер хочет, чтобы этих парней взяли. Просто удача, что вы знаете одного из них. Иначе просто не знаю, как бы мы их вычислили.
— Стефан Диккинсон, — сказал Маллет, — живет по адресу 67, Плейн-стрит, Хэмпстед.
— Тогда все в порядке. Я сообщу в тамошнее отделение полиции, а они пришлют ему повестку приехать в качестве свидетеля.
Маллет уже направился к двери, но вернулся.
— Пожалуй, я пойду и сам навещу мистера Диккинсона по этому делу, — сказал он. — Всегда есть возможность, что вдруг я ошибся.
— Сами пойдете? — удивленно переспросил сержант.
— Да. Это дело Парсонса может оказаться очень серьезным. Кстати, на какой день назначено дознание?
