Рекс Стаут - Рассказы
И еще в несколько мест. В аптеку я схожу сам. Одним словом, дел полно.
— Да уж, будет полно, если мы станем следовать твоим указаниям. — К мистеру Легу постепенно возвращалось чувство юмора.
— Да, сэр, и вот еще что… Сейчас я намерен поехать в ту квартиру, и мне… — Молодой человек колебался. — Мне могут понадобиться деньги для швейцаров и прочих. Обычно они становятся более словоохотливыми, когда получают что-нибудь.
— Дэн, да ты циник! — Мистер Лег достал бумажник. — Сколько тебе нужно?
— Думаю, долларов пятьдесят, сэр.
— Вот, сотня.
— Спасибо, сэр.
Пятнадцать минут спустя, убедившись собственными глазами, что шеф отправился-таки в полицию, Дэн взял из шкафа шляпу. На пути к двери он остановился у стола секретарши — как и всегда, эта гордячка была самозабвенно увлечена вышиванием.
— Возможно, очень скоро, мисс Веннер, вы перестанете думать обо мне как о мальчишке.
Мисс Веннер оторвалась от своего занятия:
— Вот как? Насколько я понимаю, ты собираешься совершить что-то неслыханно великое?
— Можете не сомневаться, совершу. — Глаза Дэна излучали пыл и уверенность. — Вот увидите. И тогда я смогу сказать вам… э-э… сказать…
— Ну? Ну? Сказать что? — Мисс Веннер лукаво улыбнулась.
Но Дэну, похоже, нечем было закончить фразу. Внезапно наклонившись, он запечатлел громкий поцелуй на рукоделии мисс Веннер и, покраснев, направился к двери.
Глава 4Клочок бумаги
Было почти четыре часа, когда Дэн прибыл к дому на Сто пятьдесят седьмой улице — этот адрес он взял у мистера Лега. Для начала он постоял на противоположной стороне улицы, чтобы получше рассмотреть дом. Каменное пятиэтажное здание, самое низкое и, пожалуй, самое старое в квартале, имело с фасада пожарные выходы. Дэн отыскал взглядом три окна на третьем этаже с восточной стороны — именно в этой квартире, как ему было известно, Элейн Маунт нашла свою смерть.
Потом, перейдя через улицу, он позвонил в дверь.
Через минуту на пороге появился мрачного вида швейцар с черными усами.
— Что надо? — угрюмо спросил он у юноши.
Дэн улыбнулся:
— Вы швейцар?
— Да.
Дэн прошел в вестибюль:
— Я работаю в офисе мистера Лега, адвоката человека, обвиняемого в совершенном здесь убийстве. Я хотел бы осмотреть квартиру. Есть здесь кто-нибудь из полицейских, кому поручено проследить?
— Проследить за чем?
— За квартирой.
— Нет.
— Она опечатана?
— Нет. Печать сняли позавчера. Только откуда мне, молодой человек, знать, кто вы такой?
— Ну об этом не беспокойтесь. У меня с собой письмо мистера Лега. Вот, посмотрите.
Вместе с письмом Дэн достал из кармана пятидолларовую бумажку. Письмо он вскоре получил обратно, а вот купюра нашла приют в грязной ладони швейцара.
— Если не возражаете, я бы хотел осмотреть квартиру, — повторил просьбу Дэн.
— Ну что ж, — уже более дружелюбно отозвался швейцар. — Отчего же не посмотреть? Тем более, что она сдается.
Он направился через темный холл к лестнице. Следуя за ним, Дэн отметил про себя, что коридор на первом этаже очень узкий и пустынный и что здесь нет ни телефона, ни лифта. Судя по всему, здание строилось в начале века, когда о современных удобствах еще и понятия не имели.
— Вот, пожалуйста.
Швейцар остановился перед дверью, выбрал из связки ключ, повернул его в замке и прошел в квартиру.
Дэн последовал за ним.
Занеся ногу через порог, он застыл в изумлении.
Перед ним была абсолютно пустая комната — ни мебели, ни вещей, только голые стены, обклеенные выцветшими обоями, да грязный, затоптанный пол — одним словом, одно из самых унылых зрелищ на свете — пустое жилье.
— Но… здесь ничего нет?! — разочарованно воскликнул молодой человек.
Конечно ничего, невозмутимо подтвердил швейцар.
— Но как же так?! Полиция знает об этом?
— Конечно знает. Я же говорил вам, они были здесь позавчера и сняли печать. Разрешили нам вынести барахло. Один из полицейских сказал, что убийца пойман, а стало быть, больше незачем держать квартиру под замком.
— Где же тогда мебель и все вещи?
— На складе. Вчера увезли.
Еще минуту Дэн в молчаливом недоумении оглядывал пустую квартиру. Если и было здесь что-либо способное остановить на себе его неопытный глаз, то теперь в любом случае было уже слишком поздно.
— Ну что ж!.. — заметил он вслух. — Сделанного не воротишь! — Он снова повернулся к швейцару. — Кто собирал вещи на вывоз?
— Я.
— Вы ничего не брали оттуда? Бумаги со стола, содержимое ящиков — если таковые были — все это осталось?
Швейцар, похоже, был уязвлен таким намеком на его нечистоплотность:
— Ничего я не брал! Разумеется, там было полно всяких бумаг и разного ненужного барахла.
— И вы все это выбросили?
— Да. Хотя мусор еще не вывезли. Он внизу, в подвале.
— А можно мне взглянуть на него?
Они спустились вниз, и там, в темном углу подвала, швейцар указал Дэну на грязный мешок, набитый бумагами и всяким мусором. Чувствуя себя полным идиотом, Дэн вытащил мешок на свет и вывалил его содержимое на цементный пол, затем принялся перебирать по одному все предметы, тщательно разглядывая их и складывая обратно в мешок.
Здесь было всего понемногу: журналы, газеты, сломанная чернильница, огрызки свинцовых карандашей, писчая бумага, засохшая банановая кожура, расчески для волос, счета от мясника и чеки из магазина деликатесов.
Хлама было много, и Дэн провозился с ним целый час, пока, наконец, не нашел то, что счел заслуживающим внимания. Это был небольшой квадратный клочок бумаги, в углу которого стоял почтовый штамп округа Нью-Йорк, а посередине чернилами было написано: «Bonneau et Mouet — Сухое».
Поднеся листок к окну, Дэн внимательно изучил его и сунул в карман.
— Похоже, я просто ненормальный, — пробормотал он себе под нос. — Сама по себе идея-то, может, и хороша, но ожидать, что она оправдается… Впрочем, посмотрим.
Еще тридцать минут копался он в мусоре, так и не найдя больше ничего интересного. Швейцара он обнаружил в передней — попыхивая трубкой, тот читал газету. На столе перед ним стоял огромный жбан пива — судя по всему, гуманитарная помощь мистера Лега в виде пятидолларовой бумажки пришлась весьма кстати.
— Все? — спросил швейцар, изобразив на лице мину, по-видимому заменявшую ему дружелюбную улыбку. — Ну как, нашли что-нибудь?
Дэн покачал головой:
— Нет. А теперь, мистер… Вот только не знаю вашего имени…
— Йокам. Билл Йокам.
— А теперь, мистер Йокам, если не возражаете, я хотел бы задать вам несколько вопросов. Вы были дома вечером в субботу третьего апреля? В тот вечер, когда было совершено убийство.
