Дэвид Осборн - Убийство на острове Марты
Она решила тоже прийти, чтобы оказать мне моральную поддержку. Я попыталась отговорить ее, но безрезультатно.
Мы стояли тесной группой, с ногами, промокшими от утренней росы, обильно покрывающей высокую кладбищенскую траву, и смотрели на освобожденный от дерна могильный холмик длиной в человеческий рост; на простом плоском камне значилось:
Алиса Уэбб
1913 — 1980.
Здесь мне придется вернуться немного назад. Я приехала рано, когда еще не было ни Эсси, ни полицейских, ни рабочих из похоронного бюро, однако я оказалась не первой. Сюзи Симмонс и ее муж стояли, принаряженные, как на похороны, у еще нетронутой могилы. Они казались неуместными здесь в своих праздничных костюмах. Я ожидала проявлений неудовольствия и не обманулась. Сюзи повела себя агрессивнее, чем ее муж. Она сразу меня узнала и, не отвечая на мое приветствие, резко спросила, что происходит. Я сказала, что, насколько мне известно, полиция считает, что имела место ошибка при освидетельствовании тела. Генри Симмонс, стоявший до этого ко мне спиной, повернулся и с угрожающим видом шагнул в мою сторону.
— Я узнал вас, черт вас побери: вы та дачница, что вечно лезет не в свои дела. Ваши друзья жили на задах у Руперта — этот длинноволосый художник и его спесивая женушка. Какое вам дело до того, как умерла Алиса, я вас спрашиваю? — Он ткнул пальцем в Сюзи, будто она была его собакой. — Я еще тогда ей говорил.
— Это не моя прихоть, — возразила я. — Таково указание полиции штата.
— Если вы еще раз сунете свой столичный нос в наши семейные дела, пеняйте на себя. Ясно вам?
— Как вы посмели? — вступила в разговор Сюзи, срываясь на крик. — В мэрии мне сказали, что слыхом не слышали о вас.
От дальнейших объяснений меня избавило прибытие Гленна Ротенберга и Саманты. Какой бы оборот ни принял мой разговор с ними, все же это было предпочтительнее, чем выслушивать обвинения четы Симмонсов.
— Маргарет, что вы здесь делаете? — воскликнул Гленн. Было очевидно, что они не ожидали увидеть меня здесь. Фишер, судя по всему, не просветил их относительно моей роли в этом деле.
Что я могла ответить на это?
— Я и сама толком не знаю, — пробормотала я. — Лейтенант говорил что-то насчет опознания трупа.
— То же самое он сказал нам, — сказала Саманта, опиравшаяся на руку Гленна. — Наверное, он считает, что чем больше народу, тем веселее, если позволительно так выразиться в этой специфической ситуации.
Видимо потому, что вокруг были люди, я не чувствовала того страха перед ней, какой испытала накануне, и даже ухитрилась улыбнуться в ответ на ее усталую улыбку.
Некоторые местные жители испытывают врожденное чувство ненависти к курортникам и туристам, иными словами, к тому источнику, который обеспечивает их существование. При виде остальных участников операции, которых Симмонсы воспринимали как «захватчиков» Острова, они отошли назад и встали на противоположной стороне могилы, чтобы не соприкасаться с Ротенбергом, Самантой и мною. Мы трое поневоле образовшга свой кружок и вступили в светскую беседу, используя запасные темы, не имеющие отношения к этой пикантной ситуации. Только кладбищенские работники, распорядители и видавшие виды полицейские не поддавались эмоциям перед лицом смерти: им надо было исполнять свои обязанности.
Но вот, к моему облегчению, послышался шум дизельного мотора, и в каменных воротах кладбища показался тяжелый грейдер. За ним ехала полицейская машина, в которой рядом с водителем сидел лейтенант Фишер; потом шел джип Отиса Крэмма с пресловутым радаром; далее следовали дроги похоронного бюро с Леном Тернером и двумя его работниками в спецодежде, которые втиснулись втроем на переднее сиденье.
Машина Фишера остановилась в нескольких ярдах от могилы, и он вылез из нее, не сказав никому ни слова. Крэмм, с присущей ему неуклюжестью, поздоровался коротким кивком только с одними Симмонсами — видать, из всех присутствовавших здесь людей только с ними он чувствовал себя свободно. С остальными он держался подчеркнуто официально, причем манера эта явно стоила ему немалого труда.
Грейдер приступил к работе. Я начинала уже беспокоиться об Эсси, когда наконец показался ее пикап. На ней было, как всегда, выцветшее коричневое платье и простые деревенские башмаки; на плече болталась плетеная корзинка с торчавшим из дыры бумажником, который она запросто могла потерять. Ради торжественного случая она добавила к своему туалету соломенную шляпку.
— Самолучший воскресный костюм, — так оценивала она свой наряд. Я ей очень обрадовалась.
Эсси присоединилась ко мне, вполголоса объяснила, что целое утро провозилась с «этим треклятым» мотором, который никак не хотел заводиться.
Фишер, прервав беседу с Леном Тернером, направился в нашу сторону.
— Я что-то не припомню, чтобы вас просили прийти, мисс Пекк.
Глаза Эсси полыхнули гневом.
— Это — общественное кладбище, лейтенант. Я ничего не слышала о каких-либо запретах, особенно для тех, чьи родственники лежат здесь.
Я знала, что родители Эсси похоронены в дальнем конце кладбища. С минуту Фишер разглядывал ее своими водянистыми глазами, потом, не сказав ни слова, повернулся на каблуках и пошел снова к Лену Тернеру.
На этот раз владелец похоронного бюро соблаговолил узнать меня, хотя нас и разделяла все углубляющаяся яма и все растущий холм выброшенной наверх сырой глины. Он ограничился сухим кивком. Я была уверена, что Тернер, как и Симмонсы, считал меня ответственной за все происходящее, в чем он отчасти был прав. Я пожала плечами, тогда как в голове у меня промелькнула смутная мысль о том, что, если мне доведется окончить свои дни на острове Марты, мое тело, вероятно, попадет в руки Тернера с их жирными пальцами, унизанными золотыми перстнями, врезавшимися в мясистую плоть. Он распотрошит меня, удалит жидкость, набьет старым тряпьем и Бог знает чем еще. Мысленно я торопилась написать записку с надписью на конверте «вскрыть после моей смерти». В ней я просила Хедер и Эсси не подпускать ко мне Лена Тернера на пушечный выстрел…
Эсси подтолкнула меня локтем, вопросительно показав глазами на супружескую чету из Лобстервилла.
— В случае, если в гробу окажется Алиса, они, вероятно, должны будут ее опознать, — пробормотала я. Эсси кивнула. Она не спросила, зачем здесь Ротенберг, по-видимому, решив, что медицинский эксперт должен присутствовать при эксгумации по долгу службы либо прислать своего представителя. О Саманте она что-то сказала вполголоса, чего я не расслышала из-за шума, производимого фейдером. Что-то, как мне показалось, осуждающее, типа: «сомнительная привилегия докторской экономки». Так могла сказать только старая дева вроде Эсси. Она не имела насчет Саманты тех подозрений, какие были у меня, но ведь она не могла знать о подписи Ротенберга под свидетельством о смерти Алисы.
