Луиз Пенни - Что скрывал покойник
Настоящая клетка.
Гамаш стоял под деревом, задрав голову, и разглядывал деревянное сооружение, притаившееся на высоте двадцати футов. К стволу были прибиты деревянные планки-ступени. Гвозди давным-давно заржавели и плакали ярко-оранжевыми слезами, падавшими в молчаливые заросли внизу. Гамаш подумал об уютном и теплом кресле у окна в бистро. О янтарного цвета «чинзано» и соленых крендельках. И о камине. И начал карабкаться наверх. Медленно и осторожно поднимаясь с одной ступеньки на другую, хватаясь дрожащими руками за следующую планку и подтягиваясь, он вспомнил кое-что еще. Он ненавидел высоту. Как он мог забыть об этом? Или, может быть, он надеялся, что в этот раз все будет по-другому? Вцепившись в скользкую скрипящую узкую дощечку и глядя на деревянную платформу в миллионах футов над головой, он замер.
Шум, который она услышала… «Откуда он шел, спереди или сзади?» — раздумывала Клара. Это было похоже на звук сирен в большом городе, он шел одновременно со всех сторон и казался вездесущим. И вот он раздался снова. Она повернулась и бросила взгляд назад. За ее спиной сплошной стеной выстроились деревья, в основном сосны, выставив перед собой темные иглы, отчего лес выглядел колючим и мрачным. Впереди, там, где тускло-оранжевым цветом еще теплился закат, лес был смешанным, среди сосен попадались клены и вишни. Клара инстинктивно двинулась к свету, не будучи при этом уверенной, следует ли шуметь как можно громче, как делается весной, чтобы отпугнуть медведей, или же, наоборот, она должна ступать как можно тише. Наверное, все зависело оттого, что, по ее мнению, сопровождало ее по лесу — медведь, олень, охотник или привидение. Как жаль, что она не может посоветоваться с коробкой. Или с Питером. Да, Питер, наверное, все-таки лучше коробки.
Гамаш пытался заставить собственные руки ухватиться за следующую перекладину. Он вспомнил, что желательно еще и дышать, и даже начал мурлыкать какую-то легкую песенку собственного сочинения, чтобы прогнать ужас. Он поднимался к темному пятну платформы над головой. Вдох, взяться за следующую ступеньку, подтянуться, выдох. Вдох, взяться за следующую ступеньку, подтянуться, выдох. Наконец он поднялся на самый верх и просунул голову в небольшое квадратное отверстие в полу. Все было так, как описывала книга. Засидка. «Сколько же нужно влить в себя спиртного, — подумал Гамаш, — чтобы кому-то захотелось сначала залезть сюда, а потом сидеть здесь в засаде?» Он подтянулся на руках, пролез в дыру и встал на ноги. На него нахлынула волна невыразимого облегчения, которое через мгновение сменилось ужасом. Он упал на колени и обеими руками обхватил ствол дерева, прижавшись к нему всем телом. Хрупкая деревянная конструкция возносилась над землей на высоту двадцати футов, да еще и отстояла от дерева на добрых пять футов, а от пропасти под ногами Гамаша отделяло только дряхлое скрипучее ограждение. Старший инспектор впился ногтями в кору, чувствуя, как шероховатая поверхность царапает ладони, и едва ли не в первый раз обрадовался боли, потому что она помогла ему сосредоточиться. Панический страх, охвативший его, это предательское ощущение ужаса было вызвано не тем, что он может поскользнуться и сорваться вниз, и не тем, что платформа может оборваться. Нет, он страшился того, что может подойти к краю слишком близко, а потом не удержится и перелезет через ограждение, после чего рухнет вниз. Вот в чем заключался страх высоты, жуткий и притягательный, вызывающий головокружение. Он чувствовал, что его буквально тянет к краю и дальше вниз, словно к ноге привязан якорь. В ситуации, когда ему никто не угрожает, он сам, без посторонней помощи, запросто способен совершить самоубийство. Гамаш живо представил, как это произойдет, и от ужаса у него перехватило дыхание. На мгновение он снова изо всех сил обнял дерево и закрыл глаза, но потом постарался взять себя в руки и начал дышать глубоко, равномерно, животом, а не грудью.
Получилось. Мало-помалу ужас отступил, и уверенность в неизбежности конца, в том, что он сам сбросит себя с платформы навстречу смерти, тоже пошатнулась и уменьшилась. Он открыл глаза. И увидел то, что искал. То, о чем прочел в бистро в потрепанной книге, позаимствованной у Мирны. В «Большой охотничьей книге для мальчиков». В ней он и прочел о засидках — деревянных домиках, которые охотники строили для того, чтобы видеть приближающихся оленей и стрелять в них. Но не само сооружение заставило Гамаша покинуть безопасное, уютное и теплое деревенское бистро. Он хотел найти еще кое-что, о чем тоже шла речь в книге. И теперь, со своего места на полу деревянного домика, на некотором расстоянии от себя он увидел то, за чем пришел сюда.
И тут он услышал какой-то звук. Почти наверняка это был человек. Достанет ли у него мужества посмотреть вниз? Хватит ли у него храбрости отпустить ствол, подползти к краю платформы и глянуть через него? Вот тот же звук послышался снова. Негромкое мурлыканье. Знакомый мотив. Вот только какой? Он осторожно разжал руки, лег на живот и медленно пополз к краю платформы.
Он увидел знакомую макушку. Если быть точным, он увидел целую копну волос, пребывавших в привычном беспорядке.
Клара решила, что должна готовиться к самому худшему, но тут же возник вопрос: а что считать самым худшим? Медведя, охотника или привидение? Мысли о медведе вызвали в памяти воспоминания о Винни-Пухе и слонопотаме. Она начала напевать себе под нос. Это была ее любимая мелодия.
— Что вы делаете с пьяным матросом? — окликнул ее сверху Гамаш.
Внизу, под ним, Клара замерла на месте. Неужели с ней заговорил сам Господь? Но, в таком случае, неужели Он не знает, что делать с пьяным матросом? Кроме того, Клара была убеждена, что первыми словами Господа, реши он обратиться к ней с вопросом, были бы наверняка следующие: «Ради всего святого, о чем ты думаешь?»
Она подняла голову и увидела деревянную клетку. Коробку. Разговаривающую деревянную коробку. Она почувствовала слабость в коленях. Итак, они все-таки разговаривают.
— Клара? Это Арман Гамаш. Я наверху, в засидке.
Даже несмотря на высоту и сумерки, он ясно различил смущение, отразившееся у нее на лице. А потом понял, что она широко улыбается.
— В засидке? Я и забыла, что она там. Могу я подняться к вам?
И она уже карабкалась по ступенькам, подобно шестилетнему ребенку, считающему себя бессмертным. Гамаш поразился и не на шутку перепугался одновременно. Еще один человек, пусть даже хрупкий и легкий, способен просто-на-просто обрушить это хрупкое сооружение.
— Потрясающе! — Клара запрыгнула на платформу. — Какой вид! Как хорошо, что прояснилось. Я слышала, завтра обещают солнечную погоду. А что вы здесь делаете?
