Джон Карр - Четыре орудия убийства
— Даже не сомневаюсь! — Жан-Батист так сильно ударил рукой по столу, что чуть было не опрокинул стаканы.
— Ну а миссис Толлер вы уже не подозреваете?
— Месье, я редко ошибаюсь. Уверен, что она причастна к убийству мадам Клонек. А потом, мне известно, что по этому поводу думает Банколен. Не удивляйтесь, у нас и в службе безопасности есть уши. Вы знаете, кого он считает убийцей? Женщину.
Куртис вздрогнул. Неужели сыщик рассказал ему о Магде? — подумал он.
— Нет-нет, друг мой, — словно прочитав мысли Куртиса, замахал руками репортер. — Ни одну из ваших англичанок Банколен не подозревает. Я имел в виду француженку.
— Француженку? Кого же?
— Не знаю.
Пять минут спустя Куртис уже сидел в такси. В кармане у него лежали письмо от Банколена, визитка графа и бумага за подписью Жан-Батиста. Репортер даже не попросил взять его с собой.
Прочитав письмо Банколена, он никак его не прокомментировал и разочарования своего не выказал. Когда Куртис уходил из кафе, Робинсон продолжал сидеть на месте и, о чем-то задумавшись, наматывал на палец черную нитку.
Вернуться в отель, перекусить, надеть вечерний костюм и выписать чек — вот что намеревался сделать Куртис. По его расчетам, времени на то, чтобы не опоздать к маркизе де ла Турсеш, у него было предостаточно.
И тем не менее времени на то, чтобы все обдумать, у него не оказалось. Он позвонил в управление службы безопасности. Из разговора с Дюраном Куртис понял, что в доме маркизы он увидит много интересного.
Что же задумал Банколен? Инспектор не сказал. Даже не намекнул. Возможно, этого он и сам не знал. Или не мог сказать.
Холм Акорн, куда привез Ричарда таксист, находился в окрестностях Парижа. На холме среди деревьев за высокой каменной стеной высился особняк маркизы.
В домике консьержа горел свет. Куртис подергал металлическое кольцо на воротах. На их скрежет из сторожки вышел старик с огромными усами. В руке он держал зажженную лампу. Старик посмотрел на протянутую ему визитку и, ни слова не говоря, молча открыл ворота.
Как только Куртис вошел на территорию усадьбы, консьерж с грохотом затворил за ним ворота и молча кивнул на петлявшую среди дубов дорогу. Оригинальный способ дать понять, куда идти, подумал Ричард. Ни тревоги, ни смущения Куртис не ощущал. Ему просто казалось, что он попал в совершенно другой мир.
Он точно знал, что ждет его за закрытыми ставнями этого дома. Куртис представлял себе хозяйку особняка красивой и энергичной женщиной средних лет.
Несмотря на то, что игроков приглашено не более шести, за столом обязательно будут крупье с галстуками-бабочками. Там обязательно должна быть комната отдыха и, возможно, даже с баром.
Так думал Куртис. Но, как оказалось, он ошибался.
Адвокат не был готов увидеть великолепие холла, куда его ввели. Несмотря на множество ламп под потолком, в помещении царил полумрак.
Судя по старинной мебели, огромным коврам, плюшевым гардинам и блеску золота, здесь ничего не менялось с середины прошлого века.
Но больше всего Куртиса поразила звенящая тишина. Назвав себя, он показал визитку мажордому, и тот провел его в гостиную.
В огромном зале его встретила хозяйка дома — маленькая, толстая, сильно накрашенная старушка с морщинистыми лицом и шеей. В черном кружевном платье с глубоким вырезом она являла собой живописную картинку. И тем не менее смешно не выглядела. В ней безошибочно угадывалась порода. Маркиза, одним словом.
Больше всего Куртиса впечатлили ее карие глаза — большие, искрящиеся. Рядом с ней стоял пожилой мужчина с квадратной, коротко стриженной бородкой и потухшим взором.
— Вы — мистер Куртис? — отрывисто спросила маркиза по-английски и представила ему мужчину с тусклыми, ничего не выражающими глазами.
Фамилию и титул его Куртис не расслышал.
— Мы рады всем друзьям Филиппа Мопасона, — продолжила она. — Мы с вами не встречались у Ле-Туке?
— Нет, мадам.
— А у маркиза де Бурдилла?
— Думаю, что нет, мадам.
От упоминания таких высоких титулов и манеры маркизы быстро задавать вопросы Куртис немного растерялся.
— Вы англичанин?
— Да.
— Из Лондона?
— Да.
— А я — ирландка, — неожиданно сказала женщина по-английски и заразительно засмеялась. И тем не менее в голосе старухи звучали резкие нотки, а речь напоминала тиканье часов. — На визитке Филипп написал мое имя, Дидре. Это — привилегия, которой он пользуется. Отец мой носил фамилию О'Дауд. Я — представительница одного из давно исчезнувших семисот семидесяти семи племен.
Но давайте говорить на французском. Скажите, вы верите в удачу?
— Мадам, удача — такая вещь, которая заставляет относиться к себе серьезно, — как можно учтивее постарался ответить Куртис.
Его опыт игрока на деньги исчислялся всего одной партией, которую он когда-то сыграл в Монте-Карло. Причем при ставке не более двух фунтов стерлингов.
Ответ новичка явно понравился старой женщине.
— Вы это отлично подметили! — воскликнула она. — Хороший ответ! Это как раз то, что я люблю. Я вам рассказывала о моем друге… Нет, имени его я называть не буду. Да вы его, наверное, и не знаете.
— Нет, мадам, не знаю.
— Было это давным-давно. В каком казино, тоже не скажу. Тогда он только что женился и очень любил свою молодую жену. Не меньше он любил карты.
Однажды мой друг проигрался, но выходить из игры не стал. Он ждал, когда фортуна вновь повернется к нему лицом. Но удача, похоже, изменила ему.
Узнав об этом, его жена пришла в отчаяние и придумала способ, как оттащить супруга от стола. Она послала ему записку следующего содержания:
«Ваша супруга Вам изменяет. Если не верите, поезжайте к графу Нампорту. Вы застанете супругу в его объятиях»
Мой друг прочитал послание, и его лицо стало темнее грозовой тучи. Сжав кулаки, он поднялся из-за стола и тихо пробормотал: «Кому не везет в любви, повезет в картах». Затем снова сел за стол и учетверил ставку.
И что вы думаете? Он выиграл миллион.
На следующий день граф, который никогда не видел его жену, получил подарок: большую бутылку дорогого коньяка. На карточке, прикрепленной к этой бутылке, было написано: «Мерси».
Глаза у скучного вида мужчины неожиданно заблестели.
— Да, забавная история, — заметил он. — Но еще более удивительный случай произошел с Толейраном. У него была любовница… Забыл, как ее звали. Она так любила его, что оставила распоряжение после смерти поместить ее сердце в урну, украшенную драгоценными камнями, и передать ему на хранение.
