Уолтер Саттертуэйт - Кавалькада
— Оттуда же, откуда они узнали, что мы отправляемся поездом, который отходит в четверть двенадцатого.
— Может, они догадались. И ждали нас, все утро на вокзале.
— Пуци, — сказал я, — вовсе не обязательно было уезжать сегодня. Теоретически мы могли проторчать в Байрейте еще целый месяц. Но когда мы с мисс Тернер утром вышли из гостиницы, нас никто не подстерегал. Они точно знали, мы будем на вокзале к одиннадцати пятнадцати.
— И что не менее важно, господин Ганфштенгль, — сказала мисс Тернер, — они знали, что мы в Байрейте. Откуда же?
Пуци дернул головой, удивленный нападками с двух сторон. Он перевел взгляд с мисс Тернер на меня и обратно, как будто заподозрив, что мы вдруг сговорились. Хотя, в общем, думаю, так оно и было.
Он повернулся ко мне с открытым лицом и, подняв брови, попытался склонить меня на свою сторону.
— Откуда же мне знать, Фил? Наверно, они следили за нами начиная с Берлина.
— Нет, — возразил я. — На вокзале в Берлине я бушлатов не заметил. И в Хофе тоже. Молодчики прибыли сюда позже.
— Или, — сказала мисс Тернер, обращаясь к Пуци, — ДО нас.
Она говорила об этом прошлым вечером.
Пуци взглянул на нее.
— Ерунда, — заявил он, — быть того не может.
Официант принес наш заказ. Пуци рассчитался, заплатив двести тысяч марок.
Когда официант ушел, я спросил Пуци:
— Кто знал, что мы вчера уезжали в Байрейт?
— Гесс. Только Гесс, а он в Мюнхене. Он единственный, кому я об этом сказал.
— И вы сказали, что сегодня мы уезжаем поездом в одиннадцать пятнадцать?
— Да, конечно. Но вы же не думаете, что это Гесс подослал этих молодчиков? Да и зачем?
— Я не говорю, что это Гесс. Но, послушайте, Пуци, прикиньте все в хронологическом порядке. Мы уезжаем из Франкфурта в Берлин в понедельник вечером. В ту же ночь в Берлине убивают Нэнси Грин. А во вторник вечером эти громилы оказываются у «Микадо».
— Но Гесс ничего не знал о «Микадо», Фил. Мы и сами ничего не знали, пока не получили записку в ресторане от капитана Рёма.
— Тогда, если фон Динезен не проговорился, громилы следили за нами от гостиницы «Адлон». Как же они узнали, что мы там остановимся?
Пуци нахмурился.
— Что вы хотите этим сказать, Фил?
— То, что говорил и раньше. У кого-то слишком длинный язык.
— У кого-то из списка, вы хотите сказать?
— Возможно. Вы заказали нам номера в гостинице в Мюнхене, так?
— Во «Временах года». Одна из лучших гостиниц в городе.
— Так. Но мы туда не поедем. Какие там еще есть гостиницы?
— А какие вы предпочитаете?
— Что-нибудь побольше. Чтобы было много обслуги и входов-выходов.
— Есть «Байеришер Хоф». Довольно приличная гостиница.
— Годится.
— Но если эти громилы поджидают нас на вокзале в Мюнхене…
— Да. Мисс Тернер вчера изучала путеводитель Бедекера. Поезд останавливается в маленьком городке, перед самым Мюнхеном. — Я обратился к ней. — Как бишь его?
— Дахау, — ответила она.
Я снова повернулся к Пуци.
— Там и сойдем, возьмем такси и доберемся до Мюнхена на машине.
— Но это будет стоить целое состояние.
— А у меня оно как раз есть — целое состояние. Американские доллары, забыли?
— Да, но как же насчет Гесса, Фил?
— А он-то тут при чем?
— Мне надо сообщать ему, в какой гостинице мы остановимся?
— Когда будем в Дахау, вы позвоните ему и договоритесь встретиться с ним сегодня вечером там же. В гостинице. Сможете это сделать без упоминания названия гостиницы?
Пуци нахмурился.
— Но почему?
— Не исключено, что телефон Гесса прослушивается.
Он призадумался.
— Да. Мы с ним как-то там выпивали. В день его рождения. Я могу на это намекнуть.
— Договорились. Только предупредите, пусть он никому не говорит, где мы находимся. Ни одной живой душе, Пуци.
— Кроме господина Гитлера, разумеется.
— Никому.
Мы сели в поезд, отправлявшийся в двенадцать пятнадцать, прихватив с собой новый багаж. И в шесть часов прибыли в Дахау. Пуци позвонил Гессу, и Гесс согласился встретиться с мисс Тернер и со мной в десять часов вечера в баре гостиницы «Байеришер Хоф». Затем Пуци нашел таксиста, который за двадцать американских долларов с радостью согласился довезти нас до Мюнхена. За те же деньги он охотно прокатил бы нас и до Москвы.
Пуци жил в Уффинге, примерно в двадцати километрах от Мюнхена. Из Дахау мы поехали на юг и высадили его на железнодорожном вокзале в Пазинге — городке в трех километрах к западу от Мюнхена, откуда он мог поездом добраться до дома.
Мы с мисс Тернер приехали в гостиницу в половине восьмого. Зарегистрировались, я поболтал немного с портье и дал ему двадцать долларов. Потом послал очередную телеграмму Куперу в Лондон, сообщив, где мы находимся. После этого мы поговорили с консьержем, господином Брауном, который тоже остался при двадцатке. Затем мы поднялись в свои комнаты и привели себя в порядок. В девять мы встретились внизу, в ресторане. Поужинали и в десять часов направились в бар. Там нас уже ждал Рудольф Гесс.
Мюнхен
Мюнхенский поезд
Пятница
18 мая
Дорогая Евангелина!
Прошлый вечер был одним из самых неприятных в моей жизни. Господин Бомон, Ганфштенгль и я ужинали в Ванфриде, в доме Рихарда Вагнера, который, к счастью для нас, провел вечер под огромным гранитным камнем в саду, но его жена Козима, к сожалению, к нему не присоединилась.
На первый взгляд она производит впечатление милой старушки. Но стоит ей открыть рот с тонкими бледными губами, как из него, точно грязь из сточной канавы, вырываются всякие мерзости, гадости и гнусности.
А ее дочь Ева с невесткой Уинифред (кстати, она англичанка и родом из Гастингса) и того хлеще.
Ты в курсе, Ева, что евреи захватили весь мир? Вступив в тайный заговор, еврейские банкиры и биржевики пролезли в правительства всех стран мира и теперь тайно управляют нами, несчастными. Ты наверняка помнишь господина Сасскинда, хозяина продуктового магазина рядом с овощной лавкой? Так вот, невзирая на его безобидный вид, он тоже, как и все евреи, причастен к этому тайному заговору. Пока мы с тобой рассматривали дешевые конфеты, он корпел над докладом об антиеврейском сопротивлении в Торки.
За ужином присутствовал и муж Евы, тоже англичанин, совсем чокнутый старик по имени Хьюстон Стюарт Чемберлен.
Знаешь, Ева, а Иисус, оказывается, немец! Настоящее его имя Ханс, и родом он из Эссена. И не хлебом он тогда накормил голодающих, а крендельками и колбасой. И…
