Эрл Гарднер - Дело туфельки магазинной воровки
Самсон поблагодарил присяжных и сел. Мейсон отложил предварительное изложение дела, и Самсон вызвал первого свидетеля обвинения. Тот показал, что знал Остина Галленса, опознал тело убитого и подтвердил, что это — Остин Галленс, проживавший на бульваре Святого Руперта, 9158.
Самсон вызвал хирурга Карла Фрэнкеля, производившего вскрытие. Доктор Фрэнкель изложил результаты вскрытия, указал ход роковой пули и причину смерти.
— Можете приступать к допросу, — предложил Самсон.
— Когда производилось вскрытие, доктор? — спросил Мейсон с кажущимся безразличием.
— Часа в три утра.
— Вы извлекли ту самую пулю, что явилась причиной смерти?
— Да, я.
— Куда вы ее дели?
— Передал сержанту Голкомбу из уголовной полиции, стоявшему рядом со мной при вскрытии.
— Та-ак, — задумчиво сказал Мейсон. — Три часа утра. К этому времени вам предстояло произвести два вскрытия, доктор. Не так ли?
— Верно.
— Другим был Джордж Трент, которого тоже застрелили?
— Да, сэр.
— Вы производили оба вскрытия одновременно?
— Нет, сэр. Сначала я вскрывал Остина Галленса, а потом Джорджа Трента.
— Но вскрытие Джорджа Трента вы производили тотчас после вскрытия Остина Галленса?
— Именно так, сэр.
— Сержант Голкомб присутствовал при том и другом вскрытии?
— Да, сэр.
— Он выходил из комнаты?
— Какое это имеет отношение к делу? — вмешался Самсон.
— Я пытаюсь воссоздать полную картину, — вежливо ответил Мейсон. — Я хочу знать, где находятся обе пули.
— Вы узнаете об этом, когда мы вызовем свидетеля, сержанта Голкомба, — сказал Самсон.
— Если доктор ответит на мой вопрос, других я, пожалуй, задавать не стану.
— Сержант Голкомб не выходил из комнаты, — сказал доктор Фрэнкель, — все это время он стоял рядом со мной.
— У меня все, — заключил Мейсон.
— Вызовите Гарри Диггерса, — распорядился Самсон.
Место для свидетеля занял Гарри Диггерс. Он с почти фотографической точностью описал то, что с ним произошло на бульваре Святого Руперта. Миновав Девяносто первую улицу, в середине квартала у тротуара он заметил голубой седан с помятым левым задним крылом. Вдруг седан дал газ и резко рванул влево. Свидетель вырулил вправо, чтобы избежать столкновения. В это время обвиняемая выскочила с тротуара и оказалась прямо перед фарами его машины. Она вскинула руки, будто желая отвратить удар. Свидетель резко взял влево и тем самым спас обвиняемую от удара бампером, но ее зацепило подножкой. Обвиняемая была без сознания. Он собрался было отвезти ее в ближайшую больницу, но другие водители посоветовали положиться на «скорую помощь». Диггерс обнаружил на мостовой возле пострадавшей ее сумку. Из сумки торчало дуло револьвера. Он поднял сумку и настоял на том, чтобы произвели опись ее содержимого. Сначала он просил об этом свидетелей происшествия, а потом, когда увидел, какие там находятся ценности, — и шофера приехавшей за пострадавшей санитарной машины. Диггерс перечислил, заглядывая в записи, все, что было в сумке, и назвал номер револьвера.
Самсон внимательно следил за присяжными. Когда Диггерс назвал номер револьвера, их глаза посуровели. Потом их взоры обратились к обвиняемой. Ларри Самсон прекрасно понимал, что это значит. Пусть себе Мейсон старается, идет на всякие ухищрения. Когда присяжные подаются вперед, выслушивая свидетеля обвинения, а потом с застывшими лицами переводят безжалостный взгляд на обвиняемую, можно считать, что смертный приговор у тебя в кармане.
Когда допрос Диггерса закончился, объявили дневной перерыв, и Самсон, стараясь держаться непринужденно, вышел из зала суда.
Сиделка помогла миссис Брил переменить положение в кресле, чтоб не возникли судороги.
— Пока все идет не так уж плохо, — миссис Брил улыбнулась Мейсону.
— Будет хуже, — предупредил ее адвокат.
— И что тогда?
— Ну, тьма всегда сгущается перед рассветом, — уклончиво ответил Мейсон.
Подошла Вирджиния Трент — высокая, худая, строгая. Напряженное выражение ее лица являло разительный контраст с беззаботной улыбчивостью миссис Брил.
— Преступление — вытащить тетю Сару в суд с загипсованной ногой, — сказала она.
— Окружной прокурор торопился начать процесс, пока миссис Брил еще страдает потерей памяти, — пояснил Мейсон.
— Неужели нельзя было предъявить справку от врача и добиться отсрочки? — В голосе Вирджинии слышалось осуждение.
— Можно, — признался Мейсон, — но я придумал кое-что получше.
— Что вы придумали?
— Я решил закончить процесс до того, как у вашей тетушки восстановится память.
Миссис Брил с любопытством посмотрела на своего адвоката.
— Что вы имеете в виду? — возмущенно спросила Вирджиния.
— То, что я намерен провести дело, пока больше всего шансов на успех.
— Вы уверены в успехе? — Вирджиния нервничала, и вопрос прозвучал излишне резко.
— Ну как вам сказать… — Мейсон уклонился от прямого ответа. — Повторю то, что говорил несколько дней назад: сейчас я, как никогда, уверен в успехе. Промедление лишь усилит позицию прокурора.
— Я уже не раз слышала эти слова, — сказала миссис Брил. — Объясните, что вы под этим подразумеваете?
— Предоставьте волноваться мне, — ответил Мейсон, укладывая бумаги в папку.
— Что ж, идея прекрасная, — теперь миссис Брил обращалась к Вирджинии.
— Не разделяю вашего мнения, — отозвалась та. — По-моему, мы обе взрослые и способны разделить ответственность с вами, мистер Мейсон.
— Тогда волнуйтесь, — предложил Мейсон с серьезным видом.
— Ладно, Джинни, — примирительно молвила Сара Брил. — Я согласна с мистером Мейсоном. Волнуйся, раз уж тебе так хочется.
— Вы оба смеетесь надо мной. — Глаза Вирджинии сверкнули. — А тут не до смеха. Если хотите знать, мистер Мейсон, все в зале считают, что вы заранее капитулировали.
По лицу Мейсона скользнула усмешка.
— Не беспокойтесь, пожалуйста. У меня ленивый ум, и потому я сберегаю всю энергию для борьбы, приносящей наибольшую пользу. Адвокаты, упрямо отстаивающие свою позицию по пустякам, расходуют слишком много энергии и быстро перегорают.
Вирджиния с помощью сиделки развернула кресло миссис Брил.
— Уж вы-то не горите, — бросила она через плечо. — И никакого рвения не проявляете.
Сара Брил не могла обернуться, чтобы взглянуть Мейсону в глаза, но приветственно помахала ему рукой.
— Не обращайте внимания на Джинни, — громко сказала она. — Я всегда считала, что она чересчур серьезно воспринимает жизнь. В конце концов, обвиняемая по этому делу — я. Поехали, Джинни.
