Адива Гефен - Алмазная пыль
Он затянул веревку на моих ногах:
— Заткнись!
Он стоял передо мной, обдавая меня крепким запахом никотина.
— …А в сумке почти новый фотоаппарат, — продолжала я, — и чековая книжка. Но по ней вы ничего не получите — нет покрытия…
Резким движением мерзавец всунул свой «смитвессон» мне в рот.
— Если я говорю «тихо», значит «тихо»! Поняла?!
К горлу подкатился комок тошноты. Я закашлялась.
— Я рад, что ты поняла, — он вытащил ствол из моего горла. — Будешь нам помогать — с тобой ничего не случится, поняла?
Я испуганно закивала. Прилежно изучая книги Чандлера, я кое-что узнала о преступниках. Легендарный Марло[20] открыл мне, что получить по голове рукояткой револьвера — это очень больно. Я готова была сделать всё — даже замолчать — только бы не рассердить его.
В полной тишине я неожиданно услышала еще один голос. Другой мужчина шел по коридору по направлению к кухне.
— Не бойся, — сказал второй взломщик, приблизившись ко мне. — Слушайся нас. Только и всего.
— Нет проблем, — пробормотала я дрожащим голосом. — Только, пожалуйста, не суйте мне в рот револьвер… У меня аллергия на металл…
— Отлично! — Он подошел вплотную и наклонился, упершись руками в мои колени. — Ты ведь понимаешь, что мы ищем?
Он смотрел на меня устрашающе темными глазами. Лицо было слишком близко, чтобы можно было разглядеть его черты.
— Берите, что хотите!.. Мой компьютер тоже чего-нибудь стоит, — проблеяла я. Вряд ли Марло смог бы мной гордиться.
Он выпрямился и отошел в угол кухни.
— Нам не нужен компьютер. Нам нужна только картина.
— Да заберите хоть все! — Я попыталась пошевелить связанными руками. Веревки врезались в кожу, как ножи.
— Нам не нужен этот мусор, — по голосу было слышно, что он улыбается. — Нам нужна только одна картина… Цуциуса или Муциуса… Картина с пляшущими девицами.
Черт бы побрал этих венских дурочек!
— Клянусь вам! — простонала я. — У нас такой нет.
— Нехорошо, Габи, — сказал вежливый. — Жаль, что ты не хочешь по-хорошему, — и он отошел назад.
Его друг приблизился ко мне и пощекотал мне шею своим «смитвессоном».
— Умничать вздумала? — прошептал он мне на ухо. — Нас предупреждали, что ты непростая штучка, и что у тебя синий пояс карате. А хоть бы и фиолетовый! Не советую испытывать наше терпение. Ты видела, что мы сделали с собакой твоего деда…
Я молчала.
— Я сделаю тебе очень больно. Сначала отрежу один палец. Потом два, потом пять… Пока не вспомнишь, где Муциус… Жаль тебя…
— Пожалуйста, не надо… — заплакала я. — Тут только старые семейные портреты. Нет ни Зуциуса и ничего такого. Я клянусь! Посмотрите сами и возьмите, что хотите…
— Считаешь нас дураками? — он согнул мне руку за спиной.
— Пустите, мне больно! — закричала я. — Нет у меня никакой картины!
Вежливый приблизился ко мне и жестом велел своему другу отойти. Потом навис надо мной:
— Такая красивая девушка… — запах из его рта забивал мне дыхание. Мерзавец ощупал мою грудь. — А не начать ли нам с этого? Как ты считаешь? — обратился он к бешеному.
— Ага, с правой, — ответил тот.
— Видишь, Габи, я человек спокойный. Меня не так-то легко вывести из себя, — сказал вежливый, и в его голосе послышалась сдерживаемая сила. — Но вот мой приятель… Сама видишь, он — совсем другое дело. Он человек нервный и ни за что не откажется от суммы, который наш покупатель обещал ему отстегнуть. Если ты нам не поможешь, мы отсюда поедем к твоему деду. Старый человек… Жалко его, правда? Мой бешеный приятель может для большей убедительности отрезать ему ухо… Что ты на это скажешь?
Что я скажу? То, что я говорю, до этих дебилов не доходит. Попытаюсь выиграть время.
— О’кей. Я поняла, что вам нужно. Дайте мне денек-другой, чтобы уговорить дедушку отдать вам эту чертову картину. Я поняла, что вы люди серьезные… Я сделаю всё, что вы скажете…
— Хорошая девочка, — проревел джентльмен. — Даем тебе время до завтрашнего вечера, поняла? Иначе с тобой и твоим дедом случится что-то плохое. И никакой полиции — запомни, детка! Мы будем постоянно за тобой следить. Ты всегда сможешь нас увидеть, только оглянись, — утром, днем и вечером. Мы будем сидеть у тебя на хвосте. Так что, выкинь глупости из головы и начинай действовать. Поняла, кукла? — он выдохнул мне в лицо облако дыма и бросил окурок на пол. Оба бандита вышли из кухни.
Я услышала, как открылась входная дверь. Свет с лестничной клетки слегка осветил кухню.
Дверь оставалась открытой. Два мерзавца разговаривали, обращаясь к кому-то. Мне показалось, что я различила женский голос, прошептавший пару слов.
Потом кто-то из них вернулся в кухню и резким движением разрезал веревку, связывавшую мои руки. Потом выбежал из квартиры и захлопнул за собой дверь.
Несколько долгих минут я продолжала сидеть. Потом, с трудом поднявшись, вышла на лестничную клетку. Подняла тумблер на электрощите, и квартиру залил яркий свет, открыв взгляду разрушение, учиненное гостями. Сорванные со стен картины валялись на полу, часть из них вынута из тяжелых рам. Содержимое шкафов свалено на кровати, ящики брошены на пол, дверь антресолей открыта, и груда старых одеял, хранившихся там еще при бабушке Йоне, вывалена. Грабители взломали двери двух запертых комнат, в которых хранились десятки картин и кое-что из старой громоздкой мебели. Они и там порезвились. Большие картины валялись на полу, часть — без рам. Основательные ребята эти двое!
Я уселась на диван.
Габриэла!
Что?
Приди в себя. Ты жива. Постарайся снова привести в действие серое вещество, которое застыло от страха.
Я потрогала ватин, торчащий из разорванной обивки. Они и диван растерзали. Что они в нем искали?
Я не решалась позвонить в полицию. Что, если эти двое не шутили, и после звонка в полицию они отправятся прямо к дедушке? Но кто-нибудь же должен мне помочь! Где, черт побери, мой папа, почему он не звонит?.. Почему всё это происходит именно тогда, когда его нет… Что ему известно о Зуциусе, о Саре Курт?.. Я в изнеможении откинулась на спинку дивана.
В голове со скрипом вертелась только одна мысль — что теперь будет? Я встала, побродила среди царящей в квартире разрухи и присела к письменному столу. Включила свой старый компьютер. Может быть, компьютерный бог сжалится сегодня надо мной, и я смогу подключиться к бескрайним просторам интернета.
Моя молитва была услышана. Взлетная полоса Гугла была сегодня совершенно свободна. Даже моя старая телега сумела беспрепятственно по ней проехать. «Зуциус», — набрала я и через пару минут уже рыскала по сайтам музеев Лондона, Вены, Парижа, Праги и даже Шанхая. В каждом из них был хотя бы один Зуциус. Не слишком качественно отсканированные картины создавали на экране праздник цвета и движения. Полуобнаженные молодые женщины, их бледные лица обрамлены алыми розами, в волосах золотые гребни… Босые ноги порхают по ковру из цветов… Но ни на одной из картин не было трех «моих» девушек… Была картина, на которой две женщины в матросских костюмах стояли, прислонясь к греческой колонне, но это были не они… Еще один круг по художественным галереям — на этот раз американским: Сохо в Нью-Йорке, Бостон, Монреаль… На сайте Центра Искусств в Чикаго я нашла краткую биографию Зуциуса и фотографию венгерской деревушки, в которой он родился. Там же был портрет его красавицы-сестры. Часть картин, написанных Зуциусом, — сообщалось на сайте, — были украдены из домов венских евреев во время фашистской оккупации. «По-видимому, речь идет о портретах, написанных художником по заказу богатых еврейских семей. О судьбе этих картин ничего не известно. Похоже, что эта тайна вечно будет сопровождать тайну смерти молодого Зуциуса — талантливого художника с мятущейся измученной душой… Что стало причиной его смерти — болезнь или самоубийство — осталось неизвестным…»
