Николае Штефэнеску - Загадка архива
«Один её привёз, другой ждёт!» — тихо сказала она Нягу, который лежал, растянувшись, на её кровати.
Утром, найдя свою хозяйку мёртвой и позвонив сначала Орнару, затем врачу и в полицию, она вызвала по телефону Нягу, который снимал комнату в частном доме.
— Госпожа покончила самоубийством! — прошептала Ирина в трубку.
Нягу, ещё не опомнившийся ото сна, несколько секунд молчал.
— Ты ничего не знаешь, ничего не слышала! — заявил он ей. — Больше мне не звони. Встретимся вечером…
Но Ирине не удалось уйти в тот вечер: было много дел, много беготни. Друзья артистки, занимавшиеся её похоронами, посылали её с разными поручениями. Между тем, в вечерней газете кто-то высказал предположение, что здесь может быть и преступление. На следующий день, с самого утра, почти все газеты приводили данные и детали, доказывавшие существование «неизвестного», находившегося в тот час в доме. Газеты писали и о двух кофейных чашечках.
Лишь под вечер следующего дня Ирина встретилась с электриком.
— Что будем делать? — испуганно спросила она его.
— Ничего! — ответил Нягу. — Мы не должны быть замешаны в эту историю. Не стоит связываться с полицией, даже в качестве свидетелей…
— Но почему? Ведь мы… ведь нам нечего скрывать! То, что мы были вместе? Ну и что?
— Никогда нельзя предусмотреть всего. Узнают, что я был в доме, и всё запутается… Ещё, чего доброго, «он» ускользнёт, а я попаду в кутузку… Ведь бедняк всегда неправ…
Ирина не согласилась с ним. Она хотела во всём признаться и выдать «неизвестного», посетившего в ту ночь её хозяйку. Ведь она различила во дворе его силуэт.
— Во-первых, ты всё равно не сможешь ничего доказать… Во-вторых, может быть, тебе это показалось. Ведь было темно!
— Мне не могло показаться… я слишком хорошо его знаю!
— Это неизвестно… может быть, всё же ты ошиблась. А я, когда уходил, встретил у ворот этого забулдыгу, Орнару. Откуда ты знаешь, что это был не он?
— Я пойду в полицию и скажу, кто был в доме!
— Ты с ума сошла! Суёшься, куда не просят!
Ирина настаивала, и тогда, чтобы заставить её замолчать, Нягу признался, что «в минуту умопомрачения» он и в самом деле украл браслет. И если сейчас, когда начнётся следствие по поводу смерти артистки, узнают, что он был в её доме, станет ясно, что они знакомы уже давно и оба попадут в переделку. Ирина тогда много плакала, но наконец простила Нягу за «минуту умопомрачения», тем более что он признался, что, преследуемый страхом и мучимый угрызениями совести, выбросил браслет в канал.
Так всё произошло на самом деле. Но Ирина молчала. Не было никакого смысла поправлять Эмиля. Ведь, по сути, вина существовала. Её и её мужа.
Поэтому она и не пыталась оправдываться.
Нягу сидел, низко опустив голову, а бывшая костюмерша торжествующе оглядывалась.
В этот момент дверь открылась, и в кабинет, в сопровождении майора Николау, вошёл высокий мужчина средних лет. Оба были в штатском. Эмиль резко остановился, но мужчина сделал ему знак продолжать. Это был его начальник, полковник. Закрыв за собой дверь, вошедшие остановились возле неё, с любопытством глядя на странное сборище.
Эмиль продолжал:
— К тому же, в ночь преступления Нягу находился в доме Беллы Кони. Тот, кто вышел в ту ночь из дому, тот «неизвестный», который был опознан каким-то гулякой и о котором писали все газеты, был электрик Нягу.
Все головы повернулись к бывшему электрику театра «Альхамбра» — с упрёком, с ужасом. Люди обвиняли его в смерти актрисы.
— Нет, — поспешно продолжал Эмиль, заметив впечатление, которое его слова произвели на присутствующих. — Нет. Нягу и Ирина Добреску не виноваты в убийстве. Их вина заключается в том, что они видели второго «неизвестного». И промолчали.
Полковник и Николау внимательно слушали. Майор обменялся с Аной заговорщическим взглядом.
— Почему вы этого не сказали? — удивлённо воскликнул бывший депутат Джелу Ионеску.
— Теперь это не имеет никакого значения! — поспешил прервать его Эмиль, желая чтобы имя «неизвестного» осталось в тайне. Кстати, — продолжал он, — я вызвал вас сегодня, чтобы сообщить, что все пятеро, заподозренные в преступлении, в нём не виновны. Правда, побудительная причина была у всех, правда, никто из вас не смог представить удовлетворительного алиби, но правда и то, что ни один из вас не совершил этого преступления. В результате следствия, предпринятого в виду прекращения дела, вы объявляетесь вне всяких подозрений.
Ана знала, что за этим последует. Эмиль не позволит говорить никому, и прежде всего Нягу.
Впрочем, в этом не было никакой нужды. Никому больше не хотелось рыться в прошлом. Послышался лишь голос актёра:
— Слыхал, дорогой? А я-то двадцать лет был уверен, что убийца я!
Никто не засмеялся. Каждый знал, что мог быть убийцей Беллы Кони.
Однако Ана знала и то, что последует за этим. Сейчас все уйдут, и Эмиль задержит, для последнего разговора, одного Пауля Михэйляну.
Она услышала шёпот Орнару:
— Мы ждём вас в воскресенье. На сарамуру!
Все вышли. Кроме Михэйляну и «следователей» в комнате остались лишь полковник и майор, по-прежнему стоявшие на ногах. Только теперь они перешли в другой конец кабинета, к окну.
— Кофе? — предложил Эмиль, но Михэйляну отрицательно покачал головой.
Несколько мгновений все молчали, глядя на бывшего следователя. Он тоже смотрел на них. С грустной-грустной улыбкой.
Наконец Эмиль прервал молчание:
— Когда вы познакомились с Илие Аиоаней, мужем Флорики Аиоаней?
Ана знала; ведь она собирала материал!
Идея, возникшая у Эмиля в тот вечер, когда он услышал, что имя хозяина было Пауль, восходила к фразе, которую произнесла дочь Дины Коман:
— Я купила подарок дяде, ведь скоро день его ангела!
И старуха, поспешившая прервать её… А самым близким праздником был день святого Павла!
Может быть, дядя Дойны — Пауль Михэйляну?
Возможно…
— Проверим! — предложил Эмиль.
Ещё задолго до того, как они приступили к отысканию связи между Паулем Михэйляну и мужем женщины, удочеривший Дойну Коман, в своих спорах Ана и Эмиль пришли к следующему выводу:
Михэйляну сильно затягивал следствие по делу о краже браслета. Причина: он влюбился в Беллу Кони. Если бы не так, он наверняка уже давно уличил бы Нягу. Но следователь потерял голову. Влюбившись в танцовщицу, он затягивал следствие, устраивал бесконечные допросы, по сути, ничуть не интересуясь делом. Его единственным желанием было как можно дольше оставаться рядом с Беллой. О браслете и воре он уже и не думал! Дело о краже браслета кончилось связью между Беллой Кони и следователем Паулем Михэйляну.