Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи
– И тогда у вас возникли подозрения против кого-то конкретно?
– Особенно подозрительным с самого начала казался Зирап – со своим синяком под глазом, ушибленной ногой и бездарной игрой, дескать, он понятия не имеет, где искать преступника. Потом я узнал, что он приехал на юбилей незваным, заметил ободранные пальцы. Трудно было найти объяснение и злобе Алберта, волнению и страху Ирены. Кстати сказать, подозрения в это время были не только у меня одного. Позднее я узнал, что Ирена, например, подозревала своего мужа.
– Как и я вначале своего, – вставила Дина.
– Да-а, и не только вы! Точно так же думала и Расма. Кроме того, очень подозрительным с самого начала ей казался Алберт.
– Ну, точь-в-точь, как мне!
– И каждый про свои подозрения благоразумно молчал. Мало того, – иногда любой ценой старался их скрыть. Вдобавок, все еще осложнялось и тем обстоятельством, что большинство гостей друг друга очень мало знали. Часть подозрений у меня сразу отпала, как только выяснилось, куда ходил Юрис и промежуток времени, в течение которого могло произойти убийство, – между девятью и половиной десятого. О вас я уже упоминал. К сожалению, алиби получил и Калвейт… Постепенно стали рассеиваться подозрения против Ирены. Во-первых, все факты свидетельствовали о том, что преступник необычайно находчив, прекрасно владеет собой и, несомненно, наделен отличными актерскими способностями, в то время как Ирена всеми этими качествами похвастать не могла – уж очень она казалась ограниченной. Во-вторых, в то время, когда у нее была возможность совершить преступление, рядом находилась Расма и ваш муж. И последнее – у Ирены не хватало мотива.
– Зато у моего мужа он отыскался довольно скоро, верно?…
– Вы правы. Как только я начал всех расспрашивать в «будуаре», он, а затем и Расма были первые, против кого подозрения особенно обострились. Когда выяснилось, где кто провел те злополучные полчаса после девяти, то оказалось, что благоприятные условия для преступления имели пять человек – Алберт, Зирап, Улас, Расма, Ирена. Как видите, Калвейта среди этих пятерых нет… Зато сразу возникла путаница с вашим мужем – его показания о том, где он находился, противоречили тому, что говорили Зирап и Ирена. Далее, почти одновременно с этим, стал известен новый мотив преступления – банальный любовный треугольник, связанный с конкретными лицами. Случилось так, что Ирена вздумала покурить, и, прячась от Алберта, который ей этого не позволяет, укрылась в пустой комнате рядом с мастерской. Там она услышала, что в мастерскую зашли Расма и ваш муж. Ну, выводы в этом случае напрашивались сами…
– Разумеется, – усмехнулась Уласе. – Значит, вы это узнали от Ирены… Между прочим, теперь, после всего случившегося, насколько я могу судить, роман Харалда с Расмой выдохся, между ними все кончено… Это так, к слову. Но я вам еще тогда сказала, что мой муж не виновен. Помните?
– Да. Вы были правы. К сожалению, в то время я вынужден был допускать противное. Бесспорным казалось лишь одно: совершить преступление они могли только сообща. И в то же время ситуация свидетельствовала в пользу Ирены. Ну, а дальше последовала целая лавина мотивов и подозрений! Сначала Расма рассказала о связи Юриса с Иреной, а также и о том, что Алберт уже имел судимость за нанесение телесных повреждений сослуживцу. Подозрения против него усилил еще тот факт, что он днем крепко поссорился с Юрисом – как позднее выяснилось, из-за какого-то научного вопроса. А потом я убедился, что Алберт знает и об отношениях Ирены с Юрисом.
– Значит, у вас уже было трое «главных заподозренных»?
– Скоро появился и четвертый. Но сперва добавились кое-какие находки. Калвейт принес мне микрофон. Теперь мы знаем, что он сделал это нарочно, но в тот момент у меня против него не было абсолютно никаких подозрений. Чуть позже я совершенно нечаянно обнаружил в кармане у Юриса перчатки, которыми пользовался убийца. А потом вся тяжесть подозрений навалилась на Зирапа – оказалось, он вымаливал деньги у Юриса, Алберт это слышал. И в то же время Алберт четко и ясно сказал мне, что Юриса убил он… Дальше стало известно, что у жены Зирапа, которая работает в магазине, – недостача и что деньги им нужны позарез и притом срочно. Тут еще Зирап начал плести какие-то небылицы, якобы с лестницы его кто-то столкнул, а это уже попахивало чистой липой. Однако в его пользу говорил тот факт, что на подкладке перчаток не было видно следов крови. Тем не менее казалось, виновного следует искать среди четырех человек; это были: Алберт, Зирап, ваш муж и Расма. Калвейт же, наоборот, по-прежнему казался олицетворением самой добропорядочности… Но тут неожиданно произошел резкий поворот.
Рандер отпил немного кофе, а Уласе сказала:
– Я должна честно признаться – мне до сих пор непонятно, откуда у Калвейта взялось алиби!
– Сейчас вам все станет ясно. Я тоже до поры до времени не знал, как это у него получилось. Поворот начался с того момента, когда пробили старинные каминные часы в комнате Расмы. Я тогда сидел за письменным столом спиной к книжной полке. Без всякого умысла я посмотрел на свои ручные часы и вдруг с изумлением обнаружил, что время не сходится – по часам Инсбергов был час ночи, а мои показывали семнадцать минут второго. Я отчетливо помнил, что после обеда они шли минута в минуту, ибо когда Юрис показывал нам дом, он подчеркнул, как точно работает его «музейный экспонат», и я, сверив время со своими, убедился, что старинные часы действительно идут безупречно. Очевидно, кто-то потом переставил стрелки! Но кто мог это сделать? И главное – почему? Этот факт показался мне чрезвычайно странным и вместе с тем подозрительным. Пока я силился найти хоть какое-то объяснение, мне вспомнилась Ирена. На ней в тот вечер было платье без рукавов, на левом запястье – серебряные браслеты, а часов не было. Значит, сидя в комнате Расмы, она должна была определять время по каминным часам, но в таком случае алиби Калвейта могло быть липовым – ибо оно с самого начала опиралось на свидетельство Ирены: дескать, оба они в «будуаре» находились вместе. После этого Калвейт тоже попал в число подозреваемых лиц. И нужно сказать подозрения были немалые… Уласе заинтересованно наклонилась вперед.
– И он в самом деле переставил эти стрелки?
– Да. Но сперва я должен был в этом убедиться. Сначала я пробовал проверить свои часы по радио, а когда это не удалось, – сравнил с вашими. Как и следовало ожидать, мои по-прежнему шли правильно. Бесспорно, развязку несколько задержало приготовление кофе, а также панический вопль Ирены, о котором можно было подумать невесть что, хотя причиной его действительно была мышь. Потом я решил уточнить, что же все-таки происходило в «будуаре», пока там находился Калвейт. Так как от Ирены добиться толку обычно стоило неимоверного труда, я попробовал как можно подробнее воспроизвести все детали, играя сперва за Юриса, – чтобы дать ей постепенно вжиться в ситуацию, – потом за Калвейта. Таким образом я выяснил несколько важных фактов. Во-первых, Калвейт, после того как он вошел в «будуар», ненадолго задержался у зеркала, висевшего рядом с полкой – якобы для того, чтобы поправить галстук и причесаться. Я убедился, что, стоя там, он легко мог передвинуть стрелки – на циферблате, к слову сказать, нет стекла – и одновременно незаметно следить в зеркале за Иреной, не видны ли ей его действия. Во-вторых, оказалось, что сама Ирена в это время вся была поглощена журналом мод и, естественно, не замечала ни того, что происходит в комнате, ни того, сколько времени Калвейт в ней провел. В-третьих, Калвейт специально привлек ее внимание к часам, как бы случайно отметив, что вот уже без десяти девять. Я вспомнил также – это и было единственное конкретное время, которое Ирена потом, когда я расспрашивал участников вечера, могла хоть приблизительно вспомнить. Все эти факты, по существу, подтвердили мои подозрения. Сомнения вызывало лишь то, что у Калвейта все еще не было мотива.
